Читать книгу - "Летняя королева - Элизабет Чедвик"

Сугерий осторожно вернул кубок на стол.

– Я собираю коллекцию не для себя, – укоризненно произнес он, – а для прославления Господа через красоту.

– Ваша правда, святой отец. – Людовик раскраснелся, как получивший нагоняй мальчишка.

Бросив на него быстрый взгляд, Алиенора потупилась. Она успела заметить, как часто Людовик смотрит на Сугерия в ожидании одобрения и поддержки. Этот священник может стать как другом, так и врагом, а Людовик у него уже сейчас в полном подчинении. Придется ей впредь действовать очень осмотрительно.

Ближе к вечеру, когда солнце охладилось в реке и Омбриер набросил на нее покров глубокой сонной тени, Людовик собрался вернуться в свой лагерь. За день он успокоился и теперь, прощаясь с Алиенорой, улыбался. Потрогав большим пальцем подаренное кольцо, он чмокнул ее в щеку. У него были шелковистые теплые губы, а едва отросшая бородка, как у всякого юнца, мягко покалывала.

– Завтра я снова приеду, – сказал он.

Что-то внутри Алиеноры дрогнуло. Мысль о замужестве приобрела более ясные очертания – это была уже реальность, а не туманный сон. Людовик показался ей вполне достойным человеком; до сих пор он проявлял только доброту, да и внешность у него симпатичная. Все могло оказаться гораздо хуже.

Отправляясь в свой лагерь на том берегу золотистой в лучах заката реки, Людовик поднял руку в прощальном жесте, и Алиенора ответила ему тем же, слегка улыбнувшись.

– Ну что, дочь моя, – произнес архиепископ Жоффруа, подходя и останавливаясь рядом, – твои страхи рассеялись?

– Да, святой отец, – ответила она, понимая, что именно это он и желал услышать.

– Людовик – прекрасный, благочестивый молодой человек. На меня он произвел превосходное впечатление. Аббат Сугерий хорошо его обучил.

Алиенора кивнула. Она все еще не решила, друг или враг Сугерий, пусть даже он приятель Жоффруа.

– Я рад, что ты подарила ему кубок.

– Ни одна другая вещь не могла бы сравниться с его подарками, – ответила она и подумала, не с этой ли целью ее наставник достал кубок из глубин хранилища. Алиенора поджала губы. – Хорошо, что среди гостей не оказалось аббата Бернара Клервоского.

Жоффруа вскинул брови.

Алиенора поморщилась. Дважды грозный аббат Бернар посещал ее отца и в обоих случаях обличал его из-за поддержки оппозиции во время папского раскола. В первый приезд она была еще совсем маленькой и смутно помнила, как аббат потрепал ее по голове. Он был худой как палка, и от него пахло плесенью, как от старого гобелена. Во второй раз, когда ей исполнилось двенадцать, Бернар и отец яростно спорили в церкви де-ла-Кульдр. Тогда отец только начинал болеть, и аббат Бернар, грозя костлявым пальцем и сверкая глазами, красноречиво вещал о пекле адовом, заставил отца пасть на колени перед алтарем и объявил, что таково наказание Господне грешнику. Алиенора опасалась, что аббат Бернар окажется среди французских священнослужителей, и с облегчением узнала, что его там нет.

– Он унизил моего отца, – пояснила она.

– Бернар Клервоский[8]очень набожный человек, – мягко упрекнул ее Жоффруа. – Помимо всего прочего, он ищет ясный путь к Господу и если иногда проявляет излишнюю требовательность и эмоциональность, то исключительно ради общего блага, и не нам об этом судить, а Всевышнему. Встретишься с ним в Париже – веди себя разумно и достойно, как подобает твоему положению.

– Да, святой отец, – спокойно согласилась Алиенора, хотя в душе ее бушевала буря.

Жоффруа легко коснулся ее лба губами:

– Я горжусь тобой, как гордился бы твой отец, будь он с нами.

Алиенора сглотнула, сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Будь ее отец сейчас с ними, ей не пришлось бы заключать этот брак. Ее оберегали бы и холили, и все было бы хорошо, но нельзя об этом думать, иначе она обязательно поставит ему в вину, что он умер и завещал ей все это.

В отсутствие Алиеноры свадебные подарки Людовика перенесли в ее покои и разместили на столе, чтобы она рассмотрела их на досуге. Многим предметам суждено было остаться в ее владении лишь короткое время; ей предстояло преподнести их церкви или одарить ими важные, влиятельные семейства. Среди них реликварий с осколком кости святого Иакова. Серебряный с позолотой ковчег украшали жемчужины и драгоценные камни, дверца из горного хрусталя открывалась на петельках, а за ней пряталась золотая шкатулка с бесценными мощами. Была еще пара эмалевых подсвечников, две серебряные курильницы и шкатулка с кусочками ароматного ладана.

Для личного пользования Алиеноры предназначался венец, украшенный самоцветами, а также броши, кольца и подвески. Петронилле подарили ободок в виде изящных золотых розочек, усыпанных жемчужинами и сапфирами. Он и сейчас был на ней, приколотый к каштановым кудрям, пока она играла с цветными стеклянными шариками, подаренными Раулем де Вермандуа.

Алиенора огляделась; оставалась еще целая гора неисследованных ларей, и она почувствовала себя гостем на банкете, где подавали слишком много перемен блюд. Слишком много вокруг богатства, слишком много золота – вся эта роскошь буквально душила ее. Она торопливо переоделась из парадного платья в простое – прохладное, льняное, а изящные вышитые туфельки сменила на сапожки для верховой езды.

– Пойду в конюшню навестить Жинне, – сказала она.

– Я с тобой, – вызвалась Петронилла, убрав стеклянные шарики в свой сундучок. Алиенора предложила сестре снять золотой ободок, но та замотала головой и надула губы. – Я хочу его оставить, – заупрямилась девочка. – Не бойся, не потеряю.

Алиенора бросила на нее возмущенный взгляд, но решила не затевать спора. И без того неприятностей хватало, чтобы еще ссориться с Петрониллой.

Жинне приветствовала Алиенору тихим ржанием и жадно потянулась к хлебной корке, которой угостила ее хозяйка. Девушка гладила кобылу, с удовольствием вдыхая сладкий запах соломы и лошади.

– Ты не волнуйся, – шептала она любимице, – я заберу тебя с собой в Париж, ни за что не оставлю здесь. Обещаю.

Петронилла прислонилась к дверному косяку и внимательно смотрела на сестру, будто эти слова предназначались ей. Алиенора зажмурилась и прижалась лбом к гладкой теплой шее лошадки. В мире, где многое менялось так быстро, она находила утешение в дорогом существе, знакомом и искреннем. Лучше переехать в конюшню, чем возвращаться к себе в спальню, где ее ждала сверкающая гора свадебных подарков.

Когда стемнело, Петронилла дернула Алиенору за рукав.

– Хочу прогуляться по саду, – сказала она. – Посмотреть на светлячков.