Читать книгу - "Московский беSтиарий. Болтовня брюнетки - Маша Царева"

– Ага, только он об этом и не подозревал. Сашка, настоящие Барби так себя не ведут. Они привыкли брать, брать, брать! – Лерка воинственно потрясла над головой сжатыми кулаками. – И ничего не давать взамен. Во всяком случае, ничего материального.

– Но я же ему понравилась, – беспомощно развела руками я, – я понравилась этому привередливому Большову.

– Верю, – вздохнула Лерка, – но ты понравилась ему, потому что ты – это ты. Не надо играть чужую роль. Сашка, ты же гораздо интереснее этой твоей подружки, Виктории! Она – эффектная и смелая, зато ты – милая, умная и смешная.

– Да что ты прицепилась к Вике? – рассердилась я. – Если бы не она, я бы вообще не полетела ни на какую Майорку. Она хорошая подруга, ты просто плохо ее знаешь.

– Да, как же, – усмехнулась Лера, – только, когда эта Виктория тебя разочарует, смотри не плачь. И жаловаться ко мне не беги!

До вылета оставалось три дня. В моем паспорте многообещающе зеленела шенгенская виза, в моем чемодане лежали новые дорогие наряды, в моей голове роились планы один жизнерадостней другого.

Еще семьдесят два часа, и мои ноги, обутые в легкие сандалии, ступят на потрескавшийся от жары асфальт далекого города Пальма-де-Майорка. А потом… белоснежная яхта, оранжевое солнце, коктейли с бумажными зонтиками… Кожа пахнет солью, волосы красиво кудрявятся и развеваются на ленивом южном ветру… Кто знает, может быть, моя непосредственность вскружила голову Большову и он планирует всерьез за мною приударить. За мной еще ни разу, ни разу не ухаживал миллионер, я даже не представляла себе, как это может выглядеть. Может быть, каждое утро я буду находить на своей подушке ветку свежих орхидей, а, может быть, на ланч мне будут подавать диадемы с брильянтами, а может…

…Розовый дурман моих самых смелых надежд был нарушен телефонным звонком.

– Александра Кашеварова?

– Да, это я.

– С вами говорят из офиса Дмитрия Яковлевича.

– Большова? – непонятно зачем уточнила я. Ничего себе, может быть, миллионер решил время не тянуть? Сейчас вежливая секретарша уточнит адрес, по которому можно доставить дары, и что мне в таком случае делать? Принять подарок или на всякий случай сделать вид, что меня не трогают материальные блага?

– К сожалению, ваш билет аннулирован, – бесстрастно сказала секретарша.

Я даже не сразу поняла, о чем это она.

– Что… То есть как это?

– Мои соболезнования. Вы никуда не летите.

– Но… Почему?

– У Дмитрия Яковлевича поменялись планы.

– То есть… Поездка состоится, просто позже? – Наконец дошло до меня.

– Девушка, поездка состоится в назначенное время, – в усмешке секретарши мне почудилась легкая издевка, – но только без вашего участия. Всего доброго!

Наверное, я так никогда не узнала бы, почему г-н Большов так резко изменил свое ко мне отношение. Если бы в конце августа не произошло вот что.

К тому времени заноза разочарования перестала больно саднить. Я почти забыла о козырной карте, которую судьба преподнесла мне всего на одно мгновение, перед тем как отнять обратно навсегда. Жизнь вошла в привычную колею: я ходила на работу, встречалась в кофейнях с друзьями, покупала недорогие маечки в подземном переходе на Пушкинской, а редакционным барышням врала, что это «Прада».

И вот однажды томилась я у памятника Пушкину в ожидании Лерки – кажется, мы собирались пойти в кино. И вдруг окликает меня смутно знакомый женский голос, хриплый и низкий:

– Саша! Кашеварова!

Я не сразу узнала высокую красавицу, которая приветливо махала мне рукой. Ее волосы цвета горького шоколада были заплетены в сотни африканских косичек, и на фоне утомленной жарой московской толпы она смотрелась экзотической птицей.

– Что смотришь так? Это же я, Алиса! Подруга Виктории.

– Надо же, – улыбнулась я, дежурно чмокая ее в напудренную щеку, – я тебя сразу и не узнала. Здорово выглядишь.

– Спасибо.

– Мммм… Ну а как там Вика? Все еще на меня дуется? С тех пор она мне так и не звонила.

– Да? – Алиса посмотрела на меня как-то странно.

– Ах да, ты же не знаешь ничего, – рассмеялась я, – ни на какую Майорку я не ездила! Понимаешь, в последний момент позвонила какая-то напыщенная курица из офиса Большова и сказала, что мой билет аннулирован. Я так и не поняла, что случилось. Пыталась сама дозвониться до офиса, но Большова ни разу не позвали к телефону.

В глазах Алисы, таких неправдоподобно синих, каких уж точно не бывает в природе, промелькнула еле внятная тень сочувствия. Я осеклась на полуслове.

– Что такое? – насторожилась я. – Ты что-то знаешь?

– Ничего особенного, – вздохнула она, – я думала, ты тоже в курсе… Вика-то съездила тогда на Майорку.

– Что? – изумилась я. – Ее все-таки взяли? Ну да, она же понравилась Большову… Но…

– А что непонятного, – криво усмехнулась Алиса, – тебе аннулировали билет, а ей взяли. Закон сохранения красоты на яхте.

– Но… почему? – недоумевала я. – Это из-за моего лишнего веса?

– Да нет у тебя никакого лишнего веса, – махнула холеной рукой Алиса, – просто… Виктория ездила в офис Дмитрия, у них был серьезный разговор. В том числе и о тебе, насколько мне известно. Вы ведь давно с Викой знакомы, так?

– Ну так, и дальше что?

– Вот она и предоставила Большову кое-какую информацию. Например, о том, что ты была любовницей Мясоедова.

Я нахмурилась, лихорадочно соображая. Да уж, такие авантюрные особы, как я, редко остаются непорочными девами, у меня было черт знает сколько романов, но все же… Все же я не в том возрасте, когда смотришь сквозь бывшего любовника и, хоть убейте, не можешь понять, кто этот тип, почему он так сально тебе улыбается. Так что я могла бы поклясться своими босоножками Lagerfeld, что никакого Мясоедова среди моих бывших мужчин не было.

Алиса расхохоталась.

– Не трудись, она просто все придумала. Мясоедов – конкурент Большова. У них давняя и стойкая аллергия друг на друга. Дмитрий рассердился, и тебя вышвырнули из списка, как дворняжку из приличного подъезда.

– Но почему она так сделала?

Алиса пожала плечами. Она больше не улыбалась.

– Я ее понимаю. Прости, но это не твой мир, а ее, Викин. Яхты, наряды, Большовы – все это ее жизнь, а не твоя. Для тебя это было бы развлечением, а для нее – насущным хлебом. Вику просто возмутило, что ее законный кусок хлеба вот так запросто достался тебе. И ты на нее не сердись, поставь себя на ее место. У тебя есть работа, какая-то устаканенная жизнь, а у Виктории? Она ищет свою гавань, кочуя от одного мужика к другому. Она бы просто сошла с ума, если бы осталась здесь, в Москве.

– Все равно странно, – нахмурилась я, – и мне странно, что ты ее оправдываешь.