Читать книгу - "Дикая Роза. Семь лет спустя - Вальехо Хуан Кордес"

Кандида Линарес сидела полуодетая на полу с всклокоченными волосами, безумным, каким-то отсутствующим взглядом, лицо в красных пятнах, пальцы ее постоянно сжимались и разжимались, никого, похоже, она не узнавала. Губы силились что-то прошептать, но ничего не было слышно: из включенного приемника гремела бодрая музыка. Роза выключила радио, села с Кандидой рядом, бережно обняла ее за плечи и прислонилась ухом к самым губам несчастной.

— Роблес… зовет… всех… кто был… с ним… за собой. Я не хочу… но мой ребенок… Роблес… кровь… Он убил их… всех… кто был с ним… давно… — повторяла Роза негромко, но отчетливо то, что могла разобрать из слов с трудом говорящей Кандиды.

Появился доктор Кастильо со своим неизменным кожаным черным чемоданчиком. Попросил помочь ему положить больную на кровать. Осмотрел, проверил пульс и сказал:

— Она в шоке, очевидно, испытала какое-то большое потрясение. Я сделаю успокаивающий укол, она поспит и, надеюсь, придет в себя.

— Сколько она будет спать, доктор? — спросил Рикардо.

— Не меньше четырех часов.

— К этому времени я буду дома. Вы побудете с больной, доктор?

— У меня сейчас еще два пациента. Да и нет необходимости — она будет спать. Но на всякий случай пусть Селия или кто-то из слуг будет поблизости.

— Хорошо. Я отдам необходимые распоряжения.

Слегка располневший за эти годы Рохелио нетерпеливо ждал брата в офисе на углу улиц Изабеллы Католической и Венустиано Каррансы. Два года назад они арендовали это удобное помещение в центре Мехико, отмечали новоселье шампанским и много шутили по поводу того, что Изабелла — королева Испании — соединилась в их офисе с Венустиано — вождем революционной Мексики. Почему-то это сейчас припомнилось весьма некстати, ведь голова Рохелио целиком должна была быть занята другим — предстоящей встречей и возможной сделкой с Дэвидом Кренкордом. Но и про это он думал сейчас меньше всего — Рохелио последние месяцы лихорадила его личная жизнь.

Эрлинда оказалась прекрасной женой и матерью, вела она их большую пятикомнатную квартиру в самой зеленой зоне Мехико образцово. Он-то хотел жить с братом в отчем доме до тех пор, пока не заработает денег на собственный особняк, тем более что места у Линаресов всем хватало. Но Линда убедила его, что каждая семья с самого начала должна жить отдельно.

Все было чудесно в самый первый год до рождения сына Артуро: Линда всегда была с ним рядом с утра до утра, ведь она выполняла еще и обязанности секретарши при нем, это она тоже сама придумала. Но с рождением сына Рохелио постепенно почувствовал себя обделенным. Эрлинда вся растворилась в материнской любви, не захотела взять ни кормилицу, ни няню. В квартире их была только одна служанка-кухарка — престарелая Эйжения. «Я люблю в Артуро тебя, мой милый», — говорила ему Эрлинда. Но времени для Рохелио оставалось у нее все меньше и меньше. В полгода Артуро серьезно заболел, Линда не отходила от его постельки в частной детской клинике, даже ночевала там, была и за сестру, и за сиделку. Потом она поехала с мальчиком к морю на целых три месяца. Рохелио смог навестить их только однажды — бизнес «Рироли» только-только вставал, на ноги.

Вот тогда-то он снова встретил Ванессу. Молодая вдова и не скрывала своих давних чувств к нему, а он себя чувствовал обделенным и покинутым… Его поразила глубина ее страсти и чувственности, Рохелио и не предполагал, что с другой женщиной может быть все по-другому. Он слишком долго оставался в детстве и юности калекой, передвигающимся только на костылях, редко выходил из дома и пропустил в жизни ту пору, когда юноши каждый вечер встречаются с разными девушками. До встречи с Эрлиндой и женитьбы на ней у Рохелио не было никакого сексуального опыта.

Ванесса по-настоящему разбудила в нем мужчину, он был очень благодарен ей за это, но все же испытывал угрызения совести за свою измену жене, хотя и надеялся, что она никогда не узнает о его отношениях с Ванессой. Но получилось иначе. Чуть ли не в первый день, когда выздоровевший пухленький Артуро с радостной, веселой Эрлиндой вернулись в Мехико, Ванесса в его отсутствие заявилась к ним домой и стала убеждать жену развестись с ним, отдать Рохелио ей, так как только с ней, с Ванессой, он может быть счастлив до конца жизни.

Вечером Линда легла в детской и наотрез отказалась входить в общую спальню до тех пор, пока Рохелио не решит: остается он с ней или навсегда от нее уходит, развод она готова ему дать. Вот тут-то Рохелио и испугался. Конечно, с Ванессой ему было хорошо на свиданиях, но родственной душой она ему не стала и вряд ли когда станет. Эрлинду как жену, как мать его сына, как хранительницу домашнего очага не сможет заменить никто. Тогда Рохелио нашел в себе силы порвать с Ванессой и помириться с Эрлиндой. Линда ему простила все и была особенно с ним нежна и чутка последующие после размолвки месяцы.

Но сейчас, когда они ожидали второго ребенка и Эрлинда очень тяжело переживала шестой месяц беременности, Рохелио, неожиданно для самого себя, снова сорвался. Зачем-то он пошел на вечеринку к одному из деловых партнеров, там выпил лишнего и позволил себя увезти Мариане Гульен де Ледон — известной манекенщице, и фотомодели, также оказавшейся в гостях на этой вечеринке. Предлог был — посмотреть и выбрать у Марианы дома новые фасоны платьев для беременных, сделать Линде подарок.

Что ж, платье он действительно наутро привез, но тайный «подарок» был иным — бурная любовная связь с Марианой Гульен де Ледон. Она продолжалась и до сего дня, причем была в отличие от встреч с Ванессой совершенно свободной. Мариана ничего, кроме чувств, от него не хотела даже в мыслях. Как рыба в воде чувствовала она себя в богемной среде Мехико, и Рохелио уже начал уставать от бесконечного карнавала в мастерских художников, в гостиных литераторов, в репетиционных комнатах известных артистов. С Марианой было легко забыть все на свете, расслабиться, почувствовать себя беззаботно счастливым. Но стоило Рохелио вернуться домой среди ночи, как его начинали преследовать муки нечистой совести. Возможно, ему. только кажется, что жена крепко спит и ни о чем не догадывается, погруженная в ожидание ребенка, которого она через несколько месяцев произведет на свет. А на самом деле она не показывает виду, но все знает и мучается. Нет, так больше