Читать книгу - "Под кожей - Мария Летова"

потом. Думала, что, возможно, мой муж как-то решит нашу проблему. Сможет сделать это — заставить меня перешагнуть и забыть. Мне невыносимо в этом признаваться, но это так.

Я драю квартиру весь день. Здесь никто до меня не жил, но мне нужно чем-то себя занять, и война с пылью самое то. С пылью и тем беспорядком, который я успела создать за прошедшую неделю.

Звонок от сестры застает меня в ванной, где я стягиваю с себя промокшую от пота майку и леггинсы.

— Что происходит? — спрашивает она в лоб.

— О чем ты?

Кира оставляет место для небольшой паузы, за которой я чувствую звон подозрений.

— Где вы все? — интересуется она. — Я заехала в гости, и мне никто не открыл.

Информация о том, что мой теперь уже бывший дом пустует, дергает за болезненную струну внутри.

— Может, пора научиться предупреждать о визитах?

— Не знала, что мои визиты тебя раздражают.

— Не выворачивай, — прошу я ее.

— Так что происходит? Мама сказала, что Сабина у Балашовых-старших живет. И ты трубку не берешь…

Сглотнув слюну, я готовлюсь к тому, чтобы ответить на ее вопросы.

Наполненный паром включенного душа воздух становится для меня слишком густым, тяжелым и вязким.

Мне нужна пауза, прежде чем испорчу себе день. И это не просто пластырь, который нужно сорвать, это запуск пускового механизма у атомной бомбы. Моя новая жизнь обретает плоть и кровь. Наша с Балашовым жизнь.

Прочистив горло, говорю в трубку:

— Мы разводимся.

— Что? — слышу недоуменный вопрос сестры. — Ты пошутила?

— Нет. Я не пошутила.

— Очень смешно. Что за бред?!

— Мы с Вадимом разводимся. Все остальные вопросы потом.

— Что значит потом?! — визжит она. — Ты… Я просто в шоке! У вас идеальная семья, вы не можете развестись!

— К сожалению, такое случается.

— Какая же ты эгоистка! У меня свадьба через три месяца, и какой же ты отличный пример подаешь! Может, и мне замуж выходить не стоит, если это все равно закончится разводом?!

— Я никогда не ставила себя в пример…

— Но только все остальные ставили! «Карина то, Карина это! Смотри на Карину и учись!» Оказывается, все это картиночка красивая? Обман?!

Меня захватывает ураган чувств, от которого в груди под ребрами дрожит. И голос дрожит, когда прошу:

— Кира… Прекрати.

— Знаешь что? — шипит она. — Пошла ты!

Короткие гудки в трубке я ощущаю как пощечину.

Отшатываюсь, роняя телефон на пол, на маленькую кучку своей одежды, и залетаю в душ. Втираю в себя горячую воду вместе с гелем, чтобы прогнать всю ту дрожь, которая колбасит тело.

Телефон начинает звонить минут через десять. Звонит три раза подряд, и радует меня то, что никто, кроме Балашова, не знает, где я нахожусь. Телефонные звонки проигнорировать можно, а вот звонки в дверь уже вряд ли.

Звонила моя мать, а потом мой отец.

Я не безответственная, просто в таком состоянии общаться с ними не лучшая идея. Вряд ли смогу вести себя достойно, если услышу очередные претензии, поэтому отвечаю на оба звонка эмэмэмками, обещая перезвонить завтра.

Гостиная в квартире не может пожаловаться на маленькую площадь, но даже сейчас, когда метры не скрадываются мебелью, с этой задачей неплохо справляются цветочные корзины.

На фоне универсальных серых стен они как яркие, режущие по глазам кляксы. Им здесь не место. Они не ко времени. Что и кому я хочу доказать?!

По крайней мере, с автором этих посылок я не обязана быть учтивой. Он шлет цветы замужней женщине. Он просто беспринципная скотина. Я должна была выбросить ту записку, как и планировала, вместо этого она болтается в моей сумке. Как и та, что была вчера. Порывшись, достаю маленький конверт и читаю еще раз, после чего набираю сообщение:

«Как минимум у вас отличный выбор флориста, поздравляю».

Спустя всего какую-то минуту получаю ответ:

«Я ему передам. Может, у тебя есть предпочтения?»

Я ощетиниваюсь. Мгновенно. И с удовольствием ставлю прокурора Алиева на место:

«Когда мы успели перейти на "ты"?» — пишу я ему.

«Ты разнесешь меня за любой ответ?» — падает мне эсэмэска.

Именно это я и собиралась сделать. Я собиралась послать его к чертям собачьим.

Кипя от накопившихся за последние часы эмоций, набираю:

«Сначала хочу его увидеть».

Вижу, как галочки напротив моего сообщения становятся синими, но ответа не следует. Ни через пять минут, ни через десять.

Глава 11

В доме родителей совсем недавно закончился ремонт, как раз перед их отъездом. Работы сдали с задержкой, как водится, поэтому им пришлось оставить дом в бардаке, чтобы не возвращать путевки. Теперь у них есть новая остекленная веранда с видом во двор, где сейчас рабочие грузят в машину мешки со строительным мусором.

Гнетущее молчание на кухне нарушает грохот и треск с улицы. Чай в моей чашке давно остыл, я к нему не притронулась.

Пока отец задумчиво смотрит в окно, мать складывает посуду в посудомойку, чем добавляет долбящих по мозгам звуков.

Болтая в кружке турецкий чай, слышу ее задыхающийся голос:

— Я выскажу свое мнение, если позволишь. Я просто в шоке, и я скажу тебе одно: я против. В любой семье есть проблемы, Карина, но разводиться? Мне пятьдесят. Я не хочу всю оставшуюся жизнь наблюдать, как ты ходишь по рукам, потому что такого человека, как Вадим, ты уже никогда не найдешь. Я не знаю, что у вас случилось, но он никогда бы не бросил Сабину. И тебя не бросил. Он — твоя опора! Скажи, что я не права. Скажи!

Я не готовилась к этому разговору. Просто села в машину и поехала, и теперь рада, что заготовленных речей у меня нет. Я не хочу отбиваться от подобных аргументов, не хочу объяснять, что же такое произошло, ведь знаю: моя мать найдет оправдание любому поступку Балашова.

Она его боготворит.

Мой отец продолжает смотреть в окно, но его молчание объясняется таким же шоком, ведь и для него Вадим Балашов — авторитет.

Я почти рада тому, что спала кое-как, голова достаточно тяжелая, чтобы в нее было не пробиться. Вокруг меня ледяной панцирь, который надежно придавил все эмоции. Это позволяет находиться здесь, в этом доме, но при этом отсутствовать.

— На развод подала я, — говорю отстраненно. — У меня были причины, но ты всегда учила, что сор из избы не выносят. Вот и я не буду.

— Как вовремя ты об этом вспомнила! — наигранно смеется мать. — Только мы тебе не чужие люди, мы твои родители.