Читать книгу - "Запутанная игра - Ева Эшвуд"

тех мам, которые знают, как заставить своих детей улыбаться, и хотят, чтобы они были счастливы. Она была последним человеком, который заслуживал такой смерти. Мы любили ее всем сердцем, и того, что этот ублюдок так говорит о ней, достаточно, чтобы окончательно взбесить нас.

Даже Вик, кажется, на пределе своих сил. Он идет вперед, и они с Мэлисом оказываются прямо перед Николаем, два предзнаменования рока. Вик отступает назад, а затем пинает Николая в бок, достаточно сильно, чтобы сломать тому пару ребер. Судя по болезненному стону, туда он и целился.

Мэлис вытаскивает нож и снова вонзает его, слегка проворачивая.

Остаюсь только я.

Я выдерживаю взгляд Николая, пока он терпит пытки, и качаю головой.

– Когда мы с тобой закончим, ты даже куском дерьма не будешь, – обещаю я.

Мы принимаемся мучить его. Не торопимся, по очереди наносим удар за ударом. Я наступаю ему на другую руку, а Вик ломает еще несколько ребер. Когда Мэлис отпускает Николая, тот оседает, тяжело дыша и пытаясь обхватить ушибленные места. Поэтому мы калечим его еще чуть-чуть.

А потом еще для пущей убедительности.

Когда мы заканчиваем, Мэлис возвышается над ним, и выражение глаз брата можно было бы посчитать почти диким, если бы оно не было таким расчетливым. Он берет лампу с тяжелым бронзовым цоколем с тумбочки рядом с кроватью и на секунду взвешивает ее в руке, словно пытаясь прикинуть, сколько она весит. А затем он с силой опускает ее на голову Николая, с хрустом сокрушая его череп.

После этого в комнате воцаряется тишина. Мы втроем стоим плечом к плечу и смотрим на тело Николая, наслаждаясь смертью человека, который отнял у нас нечто столь ценное.

Затем мое внимание привлекает какое-то движение.

Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как девушка, лежавшая до этого на кровати, выхватывает что‐то из-под нее и бросается к двери. В пылу одержимости я почти забыл, что она здесь, особенно учитывая, что она не издала ни звука с тех пор, как мы ворвались в комнату.

Она быстра, но я быстрее. Прежде чем девчонка успевает убежать, я хватаю ее за руку и дергаю назад. На ней короткая порванная комбинация, и она вся в крови Николая, потому что была под ним, когда в него выстрелили. Она дико сопротивляется, пытаясь вырваться, и я держу ее еще крепче, прижимая к себе спереди руками.

– Нет. Пожалуйста, – хнычет она, пытаясь втиснуть помятое пальто, которое держит в руках, между нами, чтобы оттолкнуть меня. – Прошу!

Она слегка приподнимает голову, пытаясь высвободиться, и, когда я рассматриваю ее заплаканное лицо получше, то понимаю, что знаю ее. Это та самая девушка, с которой я столкнулся прошлой ночью возле «Сапфира». Помню, подумал, что тогда она выглядела расстроенной, но это ничто по сравнению с тем, как она выглядит сейчас.

Наша борьба привлекает внимание моих братьев, и они переключают свое внимание с тела подонка на хрупкую девчонку в моих руках.

– Проклятье, – выплевывает Мэлис, прищурившись.

Девушка вздрагивает от резкости его тона, дрожа как осиновый лист. Ее лицо бледное, почти белое от шока и страха, а по щекам текут крупные слезы. У нее карие глаза, но когда на них падает свет, в темной глубине выделяются золотистые искорки, и мне трудно отвести взгляд даже на секунду.

Она выглядит чертовски испуганной и разбитой, и какая-то часть меня сочувствует ей за то, что она увидела. На самом деле она едва ли похожа на тех девушек, которые обычно трудятся в подобных местах, и если это ее первая ночь на работе, то ей охренеть как не повезло.

Ее большие, широко распахнутые глаза встречаются с моими, и она замирает. На бледном лице отражается узнавание, когда она понимает, что тоже уже встречала меня раньше. Мы застываем так на секунду, и ее метания замедляются, когда она, моргая, пялится на меня.

Затем момент проходит, и девушка вырывается из моих рук, пользуясь моей рассеянностью и тем, что я ослабил хватку. Она снова бросается к двери, но Вик оказывается там раньше, чем она успевает что-либо предпринять. Он встает перед дверью, скрестив руки на груди, на его лице застывает мрачное выражение.

Мэлис, стоящий в стороне, поднимает пистолет.

Девушка мгновенно реагирует, резко вздрагивая и прижимаясь к стене, как будто это может защитить ее. Ее грудь тяжело вздымается, она похожа на загнанного в угол зверя, оглядывающегося в поисках места, где можно спрятаться.

С такой точки у меня получается разглядеть ее получше. У нее шрамы по всей правой руке, и выглядят они так, словно остались от какой‐то травмы. На ноге их еще больше, они скрываются под порванной комбинацией, так что я не могу сказать, как далеко они простираются.

Ее взгляд устремляется на меня, в то время как Мэлис держит пистолет направленным прямо ей в голову. В ее глазах мелькает нечто, оно зовет меня, – взгляд надежды, – словно она думает, что я спасу ее, основываясь на том небольшом взаимодействии, которое у нас было до этого момента.

Черт.

Обычно мы с братьями – единое целое. Мы все делаем вместе, и никто не может встать между нами, потому что мы все на одной волне.

Но что-то особенное в выражении бледного лица этой девушки заставляет меня остановиться. Оно поражает меня сильнее, чем я ожидал, и, прежде чем Мэлис успевает выстрелить в нее, я отбиваю его руку в сторону, посылая пулю мимо цели. Вместо этого та врезается в стену прямо рядом с головой девушки, и она вскрикивает, закрывая лицо руками.

– Какого хрена, Рэнсом?

Мэлис резко оборачивается и смотрит на меня, ноздри гневно раздуваются.

– Мы не можем убить ее, – тихо говорю я.

– О чем ты, мать твою?

– Ты глянь на этого ублюдка. – Я указываю на комок плоти и крови – все, что осталось от Николая. – Он убил нашу мать, потому что ей просто не повезло, верно? Потому что она оказалась не в том месте не в то время. Если мы убьем эту девушку, то станем такими же, как он. – Я бросаю взгляд на Виктора, который стоит, скрестив руки на груди, и наблюдает за происходящим. – Поддержи меня, Вик.

Виктор просто выдыхает, не соглашаясь ни с тем, ни с другим. У меня такое чувство, будто он еще не выбрал сторону, поэтому перебирает в голове множество вариантов.

Челюсть Мэлиса сжимается, и я наблюдаю, как на его лице быстро сменяют друг друга несколько эмоций. Ярость – главная из них, но таков