Читать книгу - "Вечное царствование - Кэролайн Пекхам"

мы должны склонять головы перед каждой их прихотью, но даже они должны были понимать, что морить нас голодом — значит губить и самих себя. Им нужна была единственная вещь, которую мы им предоставляли. Единственная ценность нашего существования. Кровь. Сколько смертей они действительно могли допустить, если мы были их самым ценным ресурсом?

— Будь благодарна за то, что тебе дано, человек, — прорычал вампир, и предупреждение сверкнуло в его глазах подобно молнии.

Гнев клокотал в моей груди, и я прикусила язык, пытаясь сдержать голодного волка внутри себя. Потому что я действительно была голодна, на самом деле умирала с голоду, и люди, которых я любила, тоже были голодны. От нас ожидали, что мы заткнем рты и будем благодарны за все, что нам предложат, но мы уже с трудом выживали в эту суровую зиму, и это могло стать для нас концом, если они продолжат урезать наши пайки.

Когда вампир опустил взгляд на список, а кто-то попытался подойти к стойке, я хлопнула ладонью под его носом.

— Нам нужно больше, чем это, — потребовала я.

Мой пульс грохотал у меня в ушах, когда я смотрела на монстра передо мной, который мог бы снести мне голову с плеч, если бы захотел. Но эти пайки сами по себе означали смерть. В эти дни моя душа всегда была залита бензином, и одна искра могла воспламенить меня.

В прошлом моя горячая голова приводила меня к неприятностям, и, держа ее в узде, я была уверена, что нахожусь в безопасности. Но если моя семья станет слишком слабой, чтобы функционировать, нас всех отправят в «Банк Крови», а я просто не могла этого допустить.

Верхняя губа вампира скривилась, черты лица исказились в смертельном предупреждении. — Отойди, человек.

Кто-то снова попытался пройти мимо меня, но я не сдвинулась с места, зарываясь пятками в грязь и фокусируя взгляд вампира на себе. Я заставила себя сделать вдох, как учил меня отец, подавила в себе дикого зверя, который так отчаянно пытался вырваться на свободу, и сменила тактику, пока совсем не лишилась наших пайков.

— Пожалуйста, — я понизила тон, меня затошнило от мольбы в собственном голосе.

Люди, стоявшие в очереди, начали перешептываться, мое имя переходило из уст в уста.

— Монтана Форд. Что она делает? Она только что выдвинула требование вампиру? Ее наверняка выпорют.

В ответ на мою невыносимую мольбу губы вампира растянулись в ухмылке, и он показал блестящие часы на своем запястье.

— Ты знаешь, что это такое? — он замурлыкал, и мое сердце забилось сильнее от его бархатистого тона, подразумевающего, что в нем была какая-то угроза, которую я не уловила.

— Эм… часы? — Я видела их раньше, и нам разрешалось иметь часы в наших домах, хотя он смотрел на меня так, как будто у меня было две клетки мозга, и я не знала, что с ними делать.

— Да. И эти часы — разница между тобой и мной. Они ценны. Как и я. Как и все мне подобные. Но ты… — Он наклонился ближе, и мой нос наполнился ароматом свежего белья. Запахом, который я узнала только благодаря им. — Ты — пища. Бродячий скот. Когда урожай не растет, животным приходится голодать. А посевы не процветают, человек. — Он отвернулся от меня, и мой пульс участился так сильно, что я почувствовала, что достигаю предела, давление в груди было таким, словно вот-вот взорвется вулкан.

Кто-то тронул меня за руку, я обернулась и увидела свою соседку Лилиан. Она была на год старше меня и такая худая, что я поняла: она голодает еще больше, чтобы прокормить своих троих детей. От этого факта у меня защемило в груди, и я постаралась заглушить это чувство. Забота о ком-то — слишком скользкая дорожка, чтобы с нее упасть, но в некоторые дни отгораживаться от людей было сложнее, чем в другие, особенно когда я видела, как Лилиан пытается прокормить своих детей.

Нас поощряли к размножению, но одной из немногих вещей, которые я все еще контролировала в своей жизни, было мое тело, и последнее, что я когда-либо сделала бы в этом жестоком мире, — это привела бы в него детей. Это были бы просто еще одни пакеты с кровью, которые вампиры могли бы высосать досуха, а я бы никого не стала обрекать на такую жизнь.

— Оставь это, Монтана. Иди домой, — настаивала Лилиан.

В ее водянистых глазах я увидела решимость. У нас дела обстоят лучше, чем у ее семьи. Хотя, похоже, на ужин всю неделю будет только свекла. Но для нас этого было достаточно. Должно было быть. Но, черт возьми, я ненавидела свеклу. Папа всегда говорил: «Ешь свеклу, чтобы не переедать». Это заставляло меня смеяться, и свекла заходила на ура, а сладость в моем рту вызвала во мне удовлетворение. В любом случае, я не собиралась отказываться от нее.

Я кивнула Лилиан, затем бросила хмурый взгляд через плечо на вампира и направилась прочь по грязной местности, а дождь кружил в воздухе.

Я успела пройти три фута, прежде чем что-то ударило меня в спину, и меня словно пронзило электрическим разрядом в тысячу вольт. Я с криком рухнула на мокрую землю, и перед глазами замелькали белые звездочки, пока я дергалась и корчилась от боли.

Держись, просто продержись еще секунду. Никакая боль не длится вечно.

Я была на грани того, чтобы меня вырвало моим жалким подобием завтрака, когда пытка прекратилась, агония в моем теле улетучилась, как тысяча испуганных бабочек.

Мои глаза прояснились, и я обнаружила, что смотрю на вампира из Торгового центра, и мое дыхание тяжело вырывалось из груди, когда мир снова обрел четкость: в его кулаке свободно болтался хлыст для скота, а в его холодных глазах плясало дикое веселье.

Вязкая ненависть когтями впилась в мое нутро, разрывая внутренности и прося выхода. Я стиснула зубы, заставляя себя не произносить больше ни слова, несмотря на поток проклятий, которые так и хотелось обрушить на него, но в его взгляде сверкнула угроза, и будет некрасиво, если я подтолкну его к ее исполнению.

Его лицо исказилось в усмешке. — Тебе лучше держать свой рот на замке. Еще один шаг за грань, и я прикажу вздернуть тебя и опустошить на глазах у всей Сферы.

Я задрожала под ним, и мои вены превратились в лед, когда лужа вокруг меня пропитала всю одежду, а дневная прохлада пробрала до самых костей.

Это была пустая угроза. Вампиры редко убивали людей в открытую. Наша кровь была