Читать книгу - "Аргентинец - Эльвира Барякина"

Нина оказалась графиней только по мужу — она родилась в семье мелкого лавочника, а Матвей Львович еще изумлялся — откуда у благородной дамы интерес к коммерции? От мужа Нине достались тысяча десятин земли, усадьба на реке Керженец, а при ней — маленький льнопрядильный завод: бестолковое предприятие, которое покойный Одинцов учредил, чтобы «идти в ногу со временем». Он влез в долги и выписал из-за границы оборудование и управляющего-немца, который обещал наладить на заводе какую-то «эльзасскую систему». Как потом выяснилось, большую часть времени он занимался охотой и сочинением длинного трактата о глухарях.

В 1914 году крестьяне в патриотическом порыве изгнали его как «ермака» — гражданина «Ермании». Нина к тому времени уже овдовела и совершенно не представляла, что ей делать с заводом. Она попросила помощи у своего дяди, Григория Купина, который когда-то работал на Молитовской льнопрядильной фабрике; худо-бедно тот сумел наладить производство, но прибыли завод почти не давал: беда была и с сырьем, и с отгрузками, а главное — с рабочей силой. Мужиков чуть ли не поголовно отправили на фронт, а оставшихся сманивали соседи-помещики.

Через Военно-промышленный комитет Матвей Львович добыл для Нины государственный подряд на брезентовые изделия для армии. Она сразу повеселела, впрочем, Матвей Львович не питал иллюзий: этой девочке было двадцать лет, у нее перед глазами все еще стояло по-гвардейски мужественное лицо ее Володи. Она считала Матвея Львовича благодетелем, радовалась, когда он приходил в гости, и раздражалась, когда свекровь упрекала ее в легкомысленном поведении.

— Софья Карловна думает, что у нас с вами роман! — возмущалась Нина. — Мне с вами просто интересно.

Она не понимала, что ее слова ранили, как разрывная пуля. Матвей Львович задыхался, не спал ночами, клялся, что больше никогда не пойдет в кафе «Палас», где в семь часов его столик накрывали уже на двоих. Но отказаться было немыслимо: каждый день Нина прилетала, садилась напротив и, подперев подбородок рукой, напряженно расспрашивала:

— Вы считаете, что курс рубля продержится до зимы?

Матвей Львович старался не смотреть в ее внимательные блестящие глаза.

— Зачем вам забивать этим голову?

— Я хочу свободы, поэтому мне надо научиться зарабатывать деньги.

«Хочу свободы… от тебя» — вот что значили ее слова. Матвей Львович покорно рассказывал ей о том, что рубль до сих пор не обвалился только благодаря социалистам в правительствах Англии и Франции. Они надеялись, что Керенский сможет направить Россию в демократическое русло, но скоро кредиты иссякнут, и тогда…

— Мы все погибнем? — тихо спрашивала Нина.

Матвей Львович брал ее ладонь в свою большую медвежью лапу:

— Не все.

Через минуту она уже раскладывала на столе бухгалтерские книги и спрашивала о принципах двойной записи и подведения баланса. Нина носила их в большой папке, в каких юные художницы хранят акварели.