Читать книгу - "Бездушные. Моя топь - Дарья Данина"

сжимает второй рукой: дрожит. Терпит его касания. Он уверен… нет, Марк знает наверняка, что его прикосновения ей неприятны. Чего не скажешь о нём. Она прелесть. Трахал бы девчонку дни напролёт. Выбивал бы всю спесь, до черноты в  глазах, до ватных ног, до хрипов…

Мужчина сжал тугую горошину между большим и указательным пальцами, и тихо простонал ей в шею. Открыл рот, и мазнул губами по нежной коже на сгибе, возле ключицы.

- Я не трахну тебя здесь и сейчас, Иви. Как бы мне не хотелось. Не сделаю этого даже завтра. И послезавтра… - скользнул под вторую чашечку и сделал тоже самое, играя с набухшим соском. Одному Богу известно, как он ещё сдерживается. Или дьяволу. – Я дам тебе время привыкнуть.

- Виктор убьёт тебя за это! Он не простит тебе того, что делаешь! – шепнула сквозь слёзы и боль в щеках.

- Лишит меня второй руки, – тихо смеётся мужчина за её спиной. Но не отпускает. Держит крепко, продолжая пытки и, растирая ладонью острый сосок. Блаженство, мать твою… - но тебя это не должно волновать, милая моя Иви.

Неожиданно его руки расслабляются, и Марк отпускает девушку, отдаляясь от брюнетки на пару шагов. Прячет руки в карманах брюк, оттягивая ткань и, снимая дискомфорт с собственного члена.

Улыбается, глядя на то, как суетливо она поправляла на себе сбившееся платье. Как прятала белье под синей тканью, и громко ругалась. Наверняка, поливала его дерьмом на своём смешном языке.

- Иди к себе, – бросил ей, тряхнув головой. Будто скидывая с себя наваждение. Больше не глядя. Иначе, передумает, и разложит прямо здесь. На этом столе. Кстати об этом… - и… - щёлкнул языком, подбирая слова, – назад пути нет, Иванка. Ты приняла решение.

Выдержал взгляд полный ярости и ненависти. Девчонка скривилась, и смахнула с лица непослушные пряди. Облизнула сухие губы.

Молчит? Правильно, птичка… лучше молчи.

Девушка сорвалась со своего места. Взвинченным зверьком метнулась в сторону дома, считая удары, бешено колотящегося в рёбра сердца. Ногти так сильно вонзались в ладони, что кожа вот-вот лопнет.

Влетела в свою комнату, показательно громко хлопнув дверью и, застывая возле неё. Ударила затылком по дереву, закрывая глаза. Участок кожи на шее, которого он касался губами, до сих пор горел. Провела по нему пальцами и снова зарычала, пытаясь стереть ощущение невесомого скольжения. Его дыхания. Слишком горячего. Словно пар от кипящей воды.

Ублюдок. Ублюдок и мразь. Он даже не отрицает это! Даст ей время привыкнуть?! Он издевается над ней?!

…

Марк проводил её спину, прямую, тонкую, изящную. Гордячка. Даже сейчас не потупила взгляд. Встречает свои страхи с гордо поднятой головой.

Брюнет усмехнулся и покачал головой. Напряжённый член в брюках доставлял не только напряжение, но и боль. Как только он коснулся её кожи на груди, как только щёлкнул первой пуговицей, у него уже стоял. С каждой секундой откачивая всю кровь из башки. Как она это делает?

Облизал свои губы, зная, что на них до сих пор держался вкус её кожи. Нежная такая. Хрупкая. И дикая. Как лесная ягода в густой лесной чаще. Попробуй, отыщи. Но вкус… он того стоит.

На долго ли хватит её сопротивления? Хотя, нет… вопрос в другом? На долго ли хватит его выдержки? Особенно тяжело воспринимать ожидание тогда, когда ты привык получать желаемое. Сразу. И в полной мере.

Глава 6

Одиночество. Порой, оно не только убивает, но и спасает. Позволяет увидеть то, чего раньше не замечал. Восстановить хроники событий и вновь погрузиться в прошлое, расставляя всё по своим местам.

Ива вздрогнула от очередного раската грома и вскочила с постели. Даже закрытая балконная дверь не спасала от её от того страха, что клокотал в груди от каждого грохота с небес.

Всё утро лил дождь…

Во время грозы, брюнетка приходила в ужас. Так было всегда. С тех самых пор, как раскаленная добела молния раскрошила дерево на щепки всего лишь в нескольких метрах от неё - тогда ещё маленькой шестилетней девчонки.

Когда не стало родителей, она пряталась от грозы в объятьях старшего брата. Слушала его болтовню над своей макушкой, и успокаивалась, вдыхая свежий аромат его туалетной воды. Он взял на себя опеку над ней и ни разу не заставил её плакать. Надёжный тыл, несущая конструкция, крепкая стена. Её всё. Он и брат, и отец, и даже мать. Как так вышло, что она совсем его не знает? Как, такой человек, как Виктор мог заниматься тем, о чем говорит этот Марк? Её мир разделился на До и После. Как то самое дерево во дворе, что рассыпалось от одного удара стихии.

Ива вновь и вновь восстанавливала в памяти тот телефонный разговор. Это ведь был его голос! И стало ясно хотя бы то, что Виктор действительно был арестован. Как и то, что они с Марком были знакомы. Виктор на самом деле доверил этому чудовищу свою сестру. Знал ли он, что этот мужчина будет обращаться с ней, будто она его личная подстилка?

Пусть только вытащит брата… и тогда Ива сделает всё, чтобы этот зверь пожалел о том, что прикоснулся к ней.

Очередной треск за окном оглушил девушку. Иванка рвано выдохнула и, накинув на плечи халат, выскочила за дверь. Замерла в коридоре, уставившись на полоску света из приоткрытой комнаты напротив. Знакомый голос неприятно прорезал тишину.

Марк.

Он говорил на испанском. Чужая речь сменялась громким и раскатистым смехом. Он проникал под кожу, рассыпаясь по венам мелкой и острой крошкой. Шагнула ближе, заглядывая в его спальню. Серость. В прямом смысле. Голый пол, светло-серые стены, тёмные шторы, и такого же цвета постельное бельё. Кровать огромных размеров… из освещения - пара торшеров. Это то немногое, что ей удалось увидеть. Ещё одна приоткрытая дверь, судя по всему, вела в уборную. Именно оттуда и доносился его голос.

Ива глубоко вдохнула и, набравшись храбрости, тихо толкнула дверь. Сжалась вся, когда та неожиданно скрипнула… застыла ледяной статуей, ощутив на коже гадкий холодок.

- Вот так гости… - Иванка даже не успела сориентироваться, как пронзительный взгляд карих глаз коснулся её.

Девушка часто задышала, прогоняя тошнотворное воспоминание о вчерашнем вечере. Вцепилась холодным пальцами в деревянный срез. Он смотрел, и утягивал её на дно. Сколько бы она ни гребла руками, сколько бы ни хваталась за соломинку – оказывалась лишь глубже.

- Соскучилась, mi pajarito?

Марк бросил