Читать книгу - "Ее Вечное Синее Небо - Лана Асан"

полоса предгорий – более пологих склонов, застланных зеленым ковром кустарников и низкой растительности. Сверху они напоминали брошенный на землю мифическим божеством отрез роскошного бархата, складки которого заламывались в ущелья и долины, и по ним то здесь, то там вились серебряные нити рек. Округлые вершины манили обманчивой мягкостью: казалось, прикоснувшись к ним, рука ощутит прохладную нежность ткани.

Как зачарованная смотрела Сабина на эту красоту, забывая порой дышать. Ее одолевало безумное желание открыть дверцу кабины и шагнуть из вертолета прямо в небо. Ей хотелось покориться воле ветра, довериться ему, хотелось ринуться вниз с этой высоты, испытав то чувство свободного падения или полета, которое знакомо птицам, а потом, едва задев крылом изумрудное покрывало, вновь взмыть в бесконечность розовеющего небосвода… Но с нею был Арман, и она гнала от себя эти мысли, все сильнее сжимая его руку. Нисколько не заботясь о том, что пилот слышит их разговор через наушники, она, с сияющей улыбкой обратясь к возлюбленному, прокричала в микрофон:

– Я не могу в это поверить! Это лучший день в моей жизни! – Ее переполняла благодарность к сидевшему рядом молодому человеку. – Ты же знаешь, как я об этом мечтала!

– Знаю.

– Это… это так здорово! И я так тебя люблю!

– И я тебя люблю!

– Но куда все-таки мы летим? – Не до конца проясненная ситуация не давала ей покоя.

– Не выдержишь, да? – Он определенно забавлялся, глядя на ее терзания.

– Нет!

– Ладно, не умирай от любопытства. Я решил показать тебе пару-тройку мест, в которых ты не была.

– Под Алма-Атой?

– А ты думаешь, мы на этом вертолетике до Парижа долетим?

– Арман, ну хватит! Говори уже! – Она изнемогала от желания узнать все детали их поездки. И как он может быть таким противным? Но он, видимо, больше не планировал ее мучить:

– «Чарынский каньон» тебе о чем-нибудь говорит?

– Что?! Чарын?! Ты не шутишь?! – Сабина вновь едва не захлебнулась от восторга. – Я же всегда хотела там побывать!

– Это я тоже знаю. – Он явно был доволен своей прозорливостью. – Поэтому мы туда и летим.

– О! У меня нет слов!.. Но ты сказал «пару-тройку мест»? Значит, кроме Чарына, будет что-то еще?

– Будет, но вот это точно секрет.

– Это так… мило с твоей стороны. Ты все это затеял, чтобы сделать мне приятное? – Сабина была ошарашена широтой размаха: обычно Арман обходился гораздо менее дорогостоящими сюрпризами. – Но ведь вертолет – очень дорогое удовольствие. Зачем ты так потратился?

– Не волнуйся, я совсем не тратился. Могут же быть свои привилегии у сына министра.

– А-а, вот оно что, – в ее голосе послышалось замешательство. – А твой папа вообще в курсе происходящего?

– Частично. Я его, конечно, предупредил, что одолжу на сегодня вертолет, но он, кажется, решил, что мы с пацанами едем на пикник, а я не стал его разубеждать, так что не переживай.

Но если она и переживала, то совсем не по той причине, о которой думал Арман. Она, наоборот, была бы рада услышать, что его отец знает об этой поездке все подробности, ведь это означало бы, что факт их отношений с Арманом не только известен его родителям, но и одобрен ими. За те два года, что молодые люди встречались, возлюбленный так и не удосужился познакомить Сабину с мамой и папой, что не могло ее не огорчать. Она, разумеется, не собиралась постоянно мозолить им глаза, но, представь он ее родителям хоть раз, она догадалась бы – по взглядам, интонациям, малейшим нюансам их настроения, – как они к ней относятся, и либо успокоилась бы (поняв, что понравилась им и они приветствуют их общение), либо расстроилась бы (прочитав в их глазах что-то похожее на неприятие), но в любом случае она бы знала правду. Однако Арман не считал нужным озадачиваться такими мелочами, а она была слишком горда, чтобы даже намекать на это.

И сейчас фраза про пикник, вскользь брошенная Арманом, мгновенно стерла восторженную улыбку с ее лица. Очень уж эти слова не вязались с той радужной перспективой – коленопреклоненным возлюбленным, делающим ей предложение руки и сердца, – которую нарисовала в своем воображении Сабина. Что-то здесь было не так, пазл не складывался. Но зачем тогда эта затея с вертолетом? И о чем он хотел с ней поговорить? Арман был в своем амплуа – загадывал ей загадку с кучей неизвестных, а она тщетно билась над решением. Неужели она все-таки заблуждалась по поводу его намерений, а у него ничего подобного и в мыслях не было? Она уже готова была приуныть, но потом, рассудив, что развязка, какая бы она ни была, уже близка и тревожиться раньше времени просто глупо, постаралась отвлечься, вновь углубившись в созерцание восхитительной панорамы, которая разворачивалась перед ними за стеклом иллюминатора.

Пилот направлял машину на северо-восток, а пассажиры, погруженные каждый в свои мысли, молча взирали на красоту казахской степи, сменившей оставшиеся позади горы.

Этот край, издревле воспеваемый в народных эпосах, сказаниях и легендах, носил гордое имя Великая степь, и величие ее трудно было оспорить, как трудно спорить с бесконечностью неба или безбрежностью океана. Это был особый, неповторимый мир – мир беспредельных просторов и необозримых широт, мир необъятного, распахнутого всем ветрам пространства, над которым не властно время. Люди по-разному воспринимают степь: для кого-то она унылый пейзаж, для кого-то – синоним абсолютной свободы. Для тех же, в чьих жилах течет кровь канувших в небытие номадов, она была и будет священной территорией, которая навеки связывает их с далекими предками, тысячелетиями кочевавшими по этой земле.

Сабина любила ускользающие за горизонт степные дали, где слепит глаза палящее солнце и кружит голову глубина небесного свода, а в песне ветра слышатся звуки старого кобыза27. Степь напоминала ей о детстве – о скромном домике в ауле под Алма-Атой, где жила ее прабабушка и где она часто проводила лето. Аул, спрятанный за невысокими предгорьями, находился в долине, за которой начиналась настоящая казахская степь. До сих пор запах полыни и пряди взлохмаченного суховеем ковыля каждый раз возвращали Сабину туда, в счастливую пору простых радостей и невинных желаний.

Сейчас по-весеннему яркая, словно раскрашенная пестрыми мазками степная ширь расстилалась насколько хватало глаз, до самого горизонта. Сабина любовалась всполохами цветов, превращавших зеленый покров в восточный ковер, пышный и изысканный. Желтые и пламенеюще-алые пятна тюльпанов, карминово-красные брызги маков, сиреневые вкрапления ирисов, серебристые полосы ковыля – вся эта роскошь была недолговечной и оттого особенно ценной. Не пройдет и месяца, как солнце наберет полную силу,