Читать книгу - "Последнее письмо - Александра Морозова"

— Конечно, нет, — ответил Андрей. — Мы оба этого не хотим.

— Значит, у нас будет, как в твоём эталоне?

Андрей негромко усмехнулся.

— Нет никаких эталонов. Сегодня я это понял. Не знаю, любили ли друг друга бабушка и дед, но уважали точно. Всё дело в том, что уважать без любви можно, а вот любить без уважения… Это будет не любовь, а сплошные отрицательные примеры. И мы с тобой, зная этот секрет, сможем быть счастливы. Если, конечно, захотим.

Он накрутил на палец прядь моих волос и рассматривал её на свету.

— Ты познакомишь меня со своими родными? — спросила я.

Рука Андрея замера. Мой локон раскрутился и соскользнул с его пальца.

— Разумеется, — ответил он.

— После экзамена я буду свободна.

— Тогда в эти выходные поедем к маме и сестре, а в следующие — к отцу.

Андрей сдерживал улыбку, что выходило у него не очень хорошо. Голубые глаза заблестели, как река на солнце.

— И как ты хочешь, чтобы я тебя им представил?

Я пожала плечами.

— Можно как самую лучшую в мире операционную медсестру.

Андрей шутливо нахмурил брови.

— Тогда лучше позвать не тебя, а Марью Дмитриевну.

— С ней тебе ничего не светит! — захохотала я. — Она замужем, и ей шестьдесят лет.

— Зато она не путает инструменты.

Я почувствовала, что покрываюсь бордовыми пятная от шеи до самых корней чёлки. Один-единственный раз подала ему ножницы вместо щипцов. Ослышалась. Неужели надумал из-за этого сомневаться в моей компетентности?

— Я тоже не путаю инструменты, — заявила я.

— Ещё как путаешь! — воскликнул Андрей. — Я постоянно за тебя краснею. Под маской не видно просто. Сейчас домой приедем, весь инструментарий мне повторишь.

Я стукнула Андрея по плечу. А он засмеялся и поцеловал меня.

— Что мы будем теперь делать? — спросил он, едва я отвела лицо. — У нас в больнице такое не приветствуется.

— Будем встречаться тайно.

— Но мы же никудышные разведчики.

— Тогда тебе придётся поговорить с заведующим.

Андрей умел быть серьёзным, но притворяться серьёзным не умел. Он весь светился.

— Поговорю. Завтра же!

— Так торопиться не обязательно.

— Хочу успеть, пока ты снова не передумала, — улыбнулся Андрей.

Теперь он улыбался искренне. Так, что внутри моей груди что-то вторило ему.

— Я редко передумываю дважды.

Он ещё раз меня поцеловал, страстно, но быстро, потом откинулся на сидение, пристегнулся и схватился за руль.

— Поехали скорее, иначе я не остановлюсь.

Я щёлкнула ремнём безопасности и посмотрела, как машина, очутившись на шоссе, принялась живо маневрировать, перескакивая из ряда в ряд. Чего ещё ждать, когда за рулём мальчишка?

— Мы по-прежнему можем врезаться, если ты будешь так на меня смотреть, — сказал Андрей.

— Да как я на тебя смотрю?

— Как влюблённая в доктора медсестричка.

— Вот не правда!

— Правда!

— Всё вы врете, доктор Гончаров, — сказала я и отвернулась.

Андрей засмеялся, а потом, остановившись на светофоре, вдруг произнёс, прихлопнув ладонями по руку:

— Левкантемелла.

— Что?

— Осенняя хризантема — левкантемелла. Я запомнил, что это слово состоит из трёх: лев, Кант и мел. Левкантемелла.

Я улыбнулась.

— Звучит как название бактерии. Вроде сальмонеллы.

Андрей со вздохом закатил глаза.

— У тебя всё звучит, как медицинские термины. Ты помешалась.

— Зато в тебе романтики осталось на нас двоих. Слушай! А почему бы не посадить эту твою хризантему вокруг яблонь у вас на даче?

— Шутишь? Она в высоту метра полтора, — тоном опытного садовника ответил Андрей. — До яблонь будет не добраться. Выбери туда что-то поменьше. А левкантемелла, — ему явно нравилось новое слово, — будет неплохо смотреться возле крыльца.

Вечер накрывал город, как морская вода спину ныряющего кита. Облака, отражая слабое сияние заходящего за городской чертой солнца, казались жемчужными.

Зажглись фонари. Весело мелькали красные и белые огоньки автомобильных фар. Город, уставший от затянувшегося рабочего дня, сбросил с себя строгий пиджак, расслабил галстук и дурачился, спеша скорее домой.

Наверное, если счастье есть, оно выглядит примерно так. Прячется в мигании огоньков, в расстёгнутой верхней пуговице рубашки, в перламутре облаков или в улыбке человека, рядом с которым так спокойно.