Читать книгу - "Это мое дело! - Надежда Мамаева"

Не сдается, старая гвардия! Еще в университете я искренне восхищалась Исааком Абрамовичем. В прошлом он был выдающимся юристом периода застоя, выигравшим многие политические дела. И это в условиях фарса показательных процессов, когда роль адвоката была ничтожна.

В то время коллегии адвокатов считались едва ли не позорными. Защитники в зале суда – почти врагами народа. Как же. Если адвокаты, выступая против обвинения, олицетворявшего закон и устои государственной власти и ее непогрешимости, осмеливались требовать оправдания, а не снисхождения, то они практически расписывались в том, что защищают не только подсудимого. Нет. Они в глазах общества переходили на сторону законоотступника и оправдывали само его «право на преступление».

А Исаак Абрамович умудрялся так выстроить защиту, что судья не только слышал его голос, но и прислушивался.

Сейчас же, оставив практику, Мейне преподавал.

– Что же мы все обо мне да обо мне, – спохватился профессор, – Расскажите, Татьяна, что у вас за работа такая, с коей молоденькая девушка возвращается под утро?

И я рассказала…

– Значит, по специальности ничего не нашли… – вздохнул Исаак Абрамович.

Как-то само получилось, что я подробно доложила о собеседованиях.

– Хм… В мое время в юристы шли либо те, кто высоко летал, либо те, кто сильно желал. А в адвокаты – еще и те, кто не боялся. Не то что сейчас… – Он огладил свою снежно-белую короткую бородку. – А вы почему выбрали именно эту стезю? Неужели думали, что вместе с дипломом вам выдадут мешок золота и пропуск в богатую жизнь?

– Потому что дура была, – честно ответила я. – В свои семнадцать поверила, что могу что-то изменить в этом мире. Радовалась, что мне повезло родиться в то время, когда уже миновали страшные «лихие и шальные». Думала, что сейчас как раз настала эпоха, когда на моих глазах может родиться настоящее правовое государство, в котором закон будет превыше всего.

Прозвучало ужасно. По-глупому высокопарно. Но не говорить же профессору, как я в старшей школе вместо зависания в соцсетях зачитывалась речами Плевако. Как представляла судебный процесс – сражение характеров, нервов, доводов логики и доказательств. Битву, в которой победителем должна быть только она – правда.

– Ну-у-у, полноте. Какая же вы дурочка? – улыбнулся Исаак Абрамович. – Я помню вас на своих занятиях, помню и ваши отчеты по практике в прокуратуре. Ваши. И Ларисы Мальской. Они, кстати, были весьма похожи…

Сердце пропустило удар. Не прямое обвинение. Но и не намек. Открытая констатация факта. Если копнуть глубже – получится глубокая такая яма, куда могу улететь и я, и мой диплом. Судят ведь не только тех, кто продает фальшивые документы.

– Не стоит так бледнеть. – Исаак Абрамович даже не замедлил шага.

Солнце играло в кронах деревьев, обещая жаркий день. А у меня по спине тек холодный пот.

– О том, чья дочь госпожа Мальская, в университете известно многим. Как и об уровне ее знаний. Вы меня, конечно, извините, но среди профессоров идиотов не так уж и много. Увы, жаль, что это не касается студентов. – Он бросил на меня быстрый взгляд. – Но если ребус с Мальской оказался простым, то с вами… Вы не разбогатели. Все годы учебы – те же водолазки и джинсы. Ни дорогих украшений, ни модных телефона или планшета…

– Моей маме требовалась операция, – ровно выговорила я, глядя прямо в чуть выцветшие мудрые глаза. – Она осталась жива. Я считаю, что это – главное.

– Умная, умеющая вовремя согласиться, но твердая… – задумчиво произнес профессор. – Вы сами пришли в профессию. Поступили на юридический не по просьбе отца Мальской, чтобы опекать его дочь, а потому как почувствовали, что юриспруденция – ваше призвание. И, пожалуй, одним только этим заслужили свой шанс на удачу.

Он достал из кармана простенький кнопочный телефон и продиктовал мне номер адвокатской конторы, куда как раз требовался стажер.

– Почему вы решили мне помочь? – вырвалось невольно.

– Потому что юристов много, а профессионалов среди них – мало. В вас есть то, что дает мне слабую надежду: в этом мире может стать на одного хорошего специалиста больше.

Феликс Каменев

Я прикусил костяшки пальцев. Передо мной на стене были наклеены стикеры. На каждом – пометка. Деталь, слово, фраза… Все, что относилось к делу, которое я сейчас вел. На завтра назначены прения. А после них будет вынесен приговор.

Я смотрел на цветные листки, тасовал их, переклеивал, меняя местами. И думал. Думал о завтрашней речи. О том, что скажу. Проговаривал фразы про себя и пытался их услышать со стороны. Увидеть себя глазами судьи. Того, кто в начале рассмотрения дела уже был подсознательно настроен против обвиняемого.

Зазвонил телефон. На дисплее высветилось фото. Милана. Вычурное имя. Да и вся она вычурная в своих попытках быть уникальной. Загар, уложенные локоны, безукоризненно модный образ. Эдакая идеальная спутница для выгула в свет. В меру умна и без меры стервозна. Дочь одного из моих клиентов, которая почему-то решила, что я подойду ей в качестве мужа.

– Да, – произнес я в трубку, не отрывая взгляда от стикеров.

Пожалуй, сначала лучше «справка от лора у свидетеля», а потом уже «хронометраж забега через парк»…

– Фил… – голос в трубке растекся медом. – У отца сегодня юбилей, и он приглашает тебя…

Она многозначительно замолчала. Ясно. Охотник притаился в засаде и караулит глупую дичь.

– Большое спасибо, – сдержанно выговорил я. – Очень тронут. Но, боюсь, мне придется отказаться. Я сейчас на работе.

– Воскресенье же! – возмутилась она.

– Воскресенье, – бесстрастно согласился я.

Ну да… выходной. Типичный офис должен быть в это время пустым, безмолвным, наполненным тишиной. Той самой тишиной, в которой так сложно разразиться молчанием. Той самой тишиной, которая является особой разновидностью пустоты, сестрой тьмы.

Но нет. Это была неправильная контора. И самое неправильное в ней – руководство.

Я, например, готовился к прениям в своем кабинете. В открытую дверь виднелась общая на три кабинета приемная. За стенкой притих Влад: вчитывался в дело по присоединению к холдингу очередной фирмы. Одной Кире, можно сказать, повезло: отдыхала в командировке.

А у неправильного руководства и сотрудники тоже неправильные. Секретарь, тучная и величественная Серафима Игоревна, в приемной стучала по клавиатуре так яростно, словно имела к ней личные счеты. То и дело в холле просыпался кофейный автомат. Булькал кулер, и слышались шаги. Неправильная контора жила своей жизнью.

– Воскресенье – выходной день! – напомнила трубка.

Какое открытие! Вот только у юристов свой календарь, далекий от официального. И понятия «выходной» и «рабочий день» там весьма условные. Для хорошего юриста. Такого, который вгрызается в каждое свое дело, вживается него, как артист в роль. Не просто просматривает тома, не прочитывает их беглым взглядом, а запоминает. И живет с этим знанием до того, как будет заключена сделка или вынесен приговор.