Читать книгу - "Перст судьбы - Ребекка Уинтерз"

Н-да, далеко не каждый экс-арестант ездит в такой престижной машине, подумала Андреа. Она завела свою малолитражку и поехала в потоке транспорта, а в голове у нее вертелись слова хозяйки Мейбл о том, что хорошо бы науськать фининспектора на каждого биржевого дельца. Завтра утром весь приход будет взбудоражен новостью о спортивном тренере, а Мейбл займет пост у дверей, чтобы наброситься на нее с расспросами.

Андреа застонала от этой мысли. Потом остановилась у маленького кафе, где съела гамбургер, и поехала прочь из города, куда глаза глядят. Хотелось хоть на время отвлечься от мрачных мыслей, все равно впереди маячила бессонная ночь. Сразу после суда у нее ушло несколько недель на то, чтобы забыть Гастингса, а после злосчастной проповеди, три месяца назад, к ней снова вернулась бессонница. Сейчас начнется все сначала, подумала она, и совершенно невозможно направить мысли по другому руслу. Разве что просить срочно перевести в другую епархию.

Мейбл назвала его красивым дьяволом. И правильно, он явно любит дьявольские дела. Теперь, когда он на воле, с такими жуткими деньгами и без определенных занятий (они хоть занимали бы его время и мысли), у него будет уйма возможностей шантажировать меня просто так, чтобы развлечься, думала она.

Неожиданно Андреа вспомнила вкус его губ и все остальное, что так возбудило ее тогда, — и ее снова бросило в жар. Крепко сжимая руль, она повернула машину к дому.

И, только проезжая по своему микрорайону, она поняла, что Гастингса, вероятнее всего, тяготит его свобода и работа тренера для него — единственная возможность как-то вписаться в эту жизнь.

Придя домой, Андреа приняла душ и совсем было приготовилась лечь спать. И вдруг, неожиданно для себя, села к письменному столу и стала набрасывать проекты будущих проповедей. В результате их оказалось столько, что хватило бы на полгода вперед. Андреа просидела над ними до трех часов ночи, потом авторучка выпала у нее из рук. Следовало хоть немного поспать перед тем, как наступит воскресенье, плотно забитое делами.

Андреа не смогла бы припомнить случая, чтобы она опоздала в церковь. Но с тех пор, как в ее жизнь ворвался Лукас Гастингс, размеренному распорядку ее жизни пришел конец. Она выбилась из колеи и физически, и эмоционально. А это не случалось с ней с тех пор, как ее посвятили в сан священника.

Детский хор, как правило, репетировал с 8.30, занятия в воскресной школе начинались в 9.15, а утреннее богослужение — в 10.30. Обычно Андреа приезжала к 7 утра, чтобы открыть библиотеку для учителей, ответить на телефонные звонки и сделать все для того, чтобы мероприятия сменяли друг друга без сучка и без задоринки весь день.

Сегодня было уже без четверти 10, когда она с трудом втиснула машину на забитой до отказа стоянке и бросилась в церковь. Однако выяснилось, что волноваться незачем, потому что отец Пол был уже на месте.

И все же она чувствовала себя воришкой, пробираясь в свой кабинет черным ходом, в надежде, что никого не встретит. Надев облачение, она вышла к главному входу, где, стоя рядом с отцом Полом, стала здороваться с прибывающими прихожанами.

Старший священник давно завел обычай встречать верующих, чтобы перекинуться с каждым несколькими словами. Когда Андреа окончила духовную семинарию в Окленде, штат Калифорния, и приехала в Альбукерке, она с готовностью встала рядом с ним. Как правило, она одобряла все его методы, ведь он старался сделать все возможное, чтобы сблизиться с людьми, для которых он — духовный пастырь.

Красуясь в белых одеяниях, певчие взрослого хора уже собирались в боковом приделе. Андреа здоровалась с ними, когда из органа уже лились торжественные звуки фуги Баха, возносясь под купол.

Встав напротив отца Пола у главного входа, Андреа заметила, как он ей подмигнул, хотя казался увлеченным беседой с молодоженами, только что поселившимися в их приходе. Это был его обычный знак, означающий, что он знает причину ее опоздания и не злится. Андреа любила все эти его «штучки».

Поскольку был уже январь и вернулись многие из тех, кто уезжал на рождественские каникулы, помещение церкви заполнялось очень быстро. Андреа со многими обнималась — она вообще считала приход своей семьей, справлялась о здоровье, радовалась хорошим новостям и сочувствовала в случае плохих. Она пожимала руки новым прихожанам, отвечала на их вопросы и предлагала брошюры и листовки, лежащие рядом.

— Зина! — воскликнула Андреа, когда увидела эту женщину с дочерью; они продвигались к ней.

— Доброе утро, пастор, — сказала миссис Монтгомери, — всю эту неделю я чувствовала себя совсем неплохо и подумала: может, мне стоит приехать к вам сегодня вечером, на ваше собрание?

Довольная, что Зина проявила желание попасть в группу поддержки, Андреа ответила:

— Очень даже стоит! Я буду вас ждать с нетерпением. Значит — в семь часов!

— Мы обязательно будем, — заверила Барбара.

Когда они отошли, Андреа автоматически протянула руку, чтобы поздороваться со следующим, и почувствовала, что чья-то сильная рука поглотила ее ладонь. Перед ней стоял Лукас Гастингс. К ее огорчению, прямо за ним возникла Марго Слоан.

С самого утра где-то в тайнике ее мозга шевелилась мысль: появится ли он в церкви? А теперь эта теплая ладонь взяла ее в плен и пробудила волну радости, заполнившую все ее существо. Он, конечно, почувствовал ее реакцию, и сознание это унижало еще более, может быть, потому, что Марго Слоан наблюдала за ними во все глаза.

Старуха, конечно, не знала, какие токи пробегают между женщиной-пастором и этим мужчиной. А в его глазах светился насмешливый вызов.

— Хочется сказать, как безумно вам идет это церковное одеяние, — прошептал он. — А молния не поразит меня за эти слова?

Не успела она ахнуть, как он слегка притянул ее за руку, чтобы она была поближе.

— Мужчины в тюрьме говорили только о вас, — продолжал Гастингс. — Неудивительно! Вы правильно сделали, что больше не появлялись. Из-за одних ваших глаз мог бы вспыхнуть бунт заключенных. — Хотя он говорил тихо, от него можно было ждать любой выходки, и Андреа думала о том, как бы от него отвертеться.

Неожиданно она «сморозила» такое, чего и сама не ждала:

— Полгода в тюрьме не отучили вас от привычки говорить дерзости. Так можно снова загреметь за решетку.

Он хмыкнул, сжал ее руку посильнее, улыбнулся беззлобно и весело. Все это свело ее угрозу на нет, она показалась глупостью. Более того, Андреа еще раз ощутила его сексуальность, сейчас скрытую. Сердце ее затрепетало, хотя и осталось подозрение, что он снова «отколет номер».

— Не верю я, — сказал Гастингс, — что мужчину можно засадить всего лишь за комплимент. Даже если он бывший зек, а она — священник. — Говоря это, он поглаживал ее руку большим пальцем своей руки, и ей это было приятно. Но, к ужасу своему, она осознала, что Марго Слоан все видит.

— Вы задерживаете очередь, — сказала она. — К тому же служба вот-вот начнется. У вас есть совесть?