Читать книгу - "Недотрога - Эбби Грин"

Он прищурился.

— Так вы работали в Африке?

— Да. Год.

Он прошелся по комнате, а затем, к ее удивле­нию,снял пиджак и уселся на кушетку.

— Знаете, Алиса, наличие и отсутствие у васстиля станут одной из тем нашего разговора. А пока... что надо сделать в этомдоме, чтобы тебе предложили чашку кофе?

Сжимая в ладонях чашку с дымящимся кофе, Алисаосторожно поглядывала на Данте, втайне надеясь, что он сидит на той частикушетки, где выпирает лопнувшая пружина. К сожалению, дога­даться по внешнемувиду не представлялось воз­можным.

—Я здесь, чтобы сделать вам предложение.

Кровь отлила от ее лица. Затем Алиса помоталаголовой, осознав, что поняла значение его слов превратно. Он тоже это заметил,уголок его рта иронически скривился.

— Предложение не того сорта. Такого не ждите.Только не от меня.

Она сердито поставила чашку на столик.

— Давайте выкладывайте, что у вас. Некогда мнерассиживаться. — Скрестив руки на груди, она злобно уставилась ему в лицо.Данте, развалив­шись на кушетке, положил ногу на ногу. Казалось, даже подметкаего безукоризненного ботинка над ней насмехается. Ей, кстати, известныкультуры, в которых считается оскорблением демонстрировать собеседнику своиподошвы.

— Я хочу предложить вам заключить взаимовы­годныйдоговор.

Алиса едва удержалась, чтобы не фыркнуть.Этому ли человеку заботиться о выгоде других?

— Я слушаю.

— На следующие три недели у меня запланиро­ваныважные переговоры по слиянию нескольких фирм. Первую неделю они будут проходитьна моей вилле на озере Комо.

Алиса тупо смотрела на него, не понимая, какоеэто имеет отношение к ней.

— Вместе с коллегой из Ирландии мы объединя­емсяс одним из американских строительных гиган­тов. Я самый крупный инвестор,поэтому после слияния, естественно, превращаюсь в генерально­го директоракрупнейшего мирового конгломерата.

Алиса вспомнила отрывочные замечания Мела­ни.

— Я думала, вы и так уже владеете крупнейшеймировой компанией... — заметила она едко, не скрывая своего мнения о егоочевидном желании захапать весь мир.

Он словно не заметил ехидства.

— Так и есть, но нет предела совершенству.

— Вы хотите сказать — жадности, — пробормо­талаАлиса и осеклась. Какое ей, в сущности, дело?

Он снова проигнорировал ее колкость.

— Строительную компанию в Америке возгла­вляетчеловек по фамилии Бушенон. Потребова­лось много усилий, чтобы убедить егосовершить сделку. Годы переговоров вели нас к желательному результату, и вот мыпочти у цели. В следующие три недели договор должен быть подписан. Дантелучился самодовольством.

— И?.. Полагаю, это не все?

Данте уставился на нее, ловя каждое мимолет­ноевыражение быстро меняющегося лица. В паху у него шевельнулось. Можнопоклясться, что не все...

Справившись с собой, он спрятал вожделение запоказным спокойствием.

— Бушенон уступает неохотно. Тем не менее онединственный, кто нам нужен. Он контролирует всего лишь одну из крупнейшихкомпаний США, но у него есть многочисленные связи в Европе, что не менее важнодля нас. Но он осторожен. Он собира­ется баллотироваться в американский сенат,по­этому и хочет развязать себе руки, освободившись от руководства компанией.При этом понятно его желание сохранить безупречную репутацию.

Алиса чувствовала, что утрачивает нить разго­вора.

— Да, но как это относится ко мне?

Ничего не ответив, Данте полез в карман идостал оттуда свернутую газету. Алиса узнала зна­комое название. Сердце ееупало. Подавшись впе­ред, Данте положил газету перед ней. Чтобы раз­глядетьфотографию и прочесть заголовок, потре­бовалась секунда.

«Кто она, таинственная незнакомка, оза­рившаяад Данте?»

— О господи, — выдохнула Алиса.

— Я тоже так думаю. Вероятно, у фотографа былаприпрятана камера поменьше, потому что одну мой охранник у него конфисковал.

Алиса подняла глаза на Данте. Откуда набрать­сясмелости для еще одного «мне очень жаль»? Как оправдаться, обвинив человека впреступле­нии, которого тот не совершал? Любые слова толь­ко ухудшали дело.

— Я не знаю, что сказать. — Алиса встала, дер­жасьза спинку стула. Почему-то вспомнилось ощущение от его губ, накрывших ее губы,прикос­новение его сильного жесткого тела.

Он взглянул на нее, и у нее появилось предчув­ствие,что сейчас он скажет что-то такое, что ей совсем не понравится.

— Чем говорить, вы можете поступить правиль­но.Согласиться поехать сегодня со мной на озеро Комо в качестве моей гостьи.

— Я... как вы сказали?

— Я сказал...

— Я слышала ваши слова, — перебила она. — Нозачем я вам там?

Данте посмотрел на газету.

— Затем, что по вашей милости мы оказалисьсейчас в центре внимания. — Он недовольно поморщился. — В обычное время я необращаю внимания на прессу, но, к несчастью, в данный момент это не тот случай.Бушенон принадлежит к консервативным кругам, он семейный человек и вечно упираетна то, что из всех участников сделки я один не женат. В угоду ему мы предложиливсем заинтересованным лицам приехать с семьями. — Глаза его мрачно блеснули. —Он до сих пор колеб­лется. Хочется верить что жены и дети позволят разрядитьобстановку и он примет нужное реше­ние. Если же нет, то миллионы, потраченныена переговоры, пропадут впустую. Следовательно, поскольку эта непригляднаяистория попала в газе­ты, вы будете сопровождать меня, став моей гостьей иразвеяв страхи Бушенона относительно связанных со мной сплетен.

Ее согласие он даже под сомнение не ставит.Алиса была слишком смущена, чтобы разозлиться как следует.

— Да... но не получится ли еще хуже? Я вам нежена.

Он покачал головой, воздержавшись от ответа:«Нет, потому что я не фотографируюсь с одной женщиной дважды...»

На мгновение он ощутил неловкость.

— Нет, потому что раньше я никогда не привле­калженщин к переговорам. Поэтому и он, и прес­са однозначно истолкуют это какпомолвку. Появись я без вас, журналисты вволю пососут моей крови, не говоря ужоб отношении Бушенона.

Алиса задохнулась:

— Не ждете ли вы...

Он жестко улыбнулся:

— Не думаю, что это необходимо. Вашего при­сутствиябудет довольно, чтобы их ублажить. До того момента, пока не высохнут чернила надогово­ре.

Алиса сжала руки и побледнела. Данте не по­нравиласьсобственная реакция на ее колебания. Ему как будто стало ее жаль — такой онаказалась хрупкой и ранимой.