Читать книгу - "Замкнутый круг - Нора Робертс"

Наоми переменила кисть и стала рисовать быстрыми, энергичными мазками, давая выход бурлящим внутри чувствам.

– Некоторые женщины зачеркивали числа в календаре, но не я. Мне не хотелось думать о днях, которые складываются в недели, месяцы, в годы. Да и как я могла о них думать? У других были фотографии детей, они любили рассказывать о своих семьях, о том, что они будут делать, когда выйдут… Семью я потеряла, а думать о будущем – боялась. У меня не было другого выхода, кроме как сосредоточиться на скучной повседневности.

– Ты была одинока, – пробормотала Келси.

– Это и есть самое сильное наказание – наказание одиночеством. Да еще, пожалуй, когда ты постоянно на виду и не имеешь ни одной минутки для себя лично. Ты думаешь, в тюрьме главное – решетки, которые держат тебя внутри и не пускают на свободу? Ничего подобного.

Наоми перевела дух и заставила себя продолжать.

– В личное время можно читать или смотреть телевизор. Нам приносили толстые модные журналы, однако после первых двух лет я перестала в них заглядывать. Слишком тяжело было видеть, как все меняется, пусть даже это такие пустяки, как длина юбки или покрой плеча.

– Тебя никто не навещал?

– Навещали. Отец, Мо… Я не знаю такой силы, которая помешала бы им прийти. И, бог свидетель, я тоже хотела видеть их, хотя потом я и страдала с особенной силой. Только представь себе, Келси, – я видела, как стареет мой отец. Наверное, это было тяжелее всего – видеть, как годы оставляют следы на его лице. Его седина и морщины – вот каким был мой календарь, Келси.

Ну а самым тяжелым был последний год. Адвокаты долго пытались добиться для меня досрочного освобождения, и вот стало известно, что мой приговор может быть пересмотрен. Знать, что свобода так близко и в то же время бояться покинуть мир, в котором просуществовал столько времени, было тяжелее всего. Ведь на свободе некому будет указывать тебе, что и когда делать. Дни еле-еле ползли, и времени для размышлений, для надежды было слишком много, так что последние месяцы перед освобождением я едва выдержала.

А потом, в один прекрасный день, отец привез мне новый костюм. Серый в тонкую полоску, довольно элегантный и строгий. Господи, как у меня дрожали руки! Я не могла даже застегнуть блузку. А когда мы вышли за ворота, солнце буквально ослепило меня, и дело было вовсе не в том, что в тюрьме нас держали в сырых заплесневелых подвалах. Это, кстати, была очень приличная тюрьма, и работали там вполне приличные люди… во всяком случае, в подавляющем большинстве. Дело было в том, что в этот день само солнце показалось мне другим – горячее, ярче, ослепительнее. В первые мгновения я вообще ничего не видела. А потом увидела слишком многое.

Она снова переменила кисти и, прищурившись, поглядела на свою работу.

– Ты и в самом деле хочешь услышать все остальное? – спросила она, не оборачиваясь.

– Да, – пробормотала Келси. – Продолжай.

– Я увидела, каким измученным и старым стал мой отец. Я увидела новый, ослепительно-белый «Кадиллак», в котором отец приехал за мной, чтобы везти домой. Я знаю, что по дороге мы о чем-то говорили, но не помню, о чем. Единственное, что я тогда чувствовала, это что время вдруг понеслось вскачь и что вокруг слишком много людей и машин. И еще я боялась, что что-то вдруг изменится и меня заберут обратно. Или – наоборот – не заберут.

Потом мы остановились у ресторана, чтобы перекусить. Полотняные скатерти, вино, цветы на столе… Все это так на меня подействовало, что отцу пришлось самому сделать заказ, словно я была ребенком. Да я, наверное, действительно не смогла бы – я забыла, как это делается. Я забыла названия блюд, которые мне когда-то нравились. От этого я расплакалась, и отец заплакал тоже. Так мы сидели вдвоем и роняли слезы на белую скатерть, потому что я забыла, каково это – сидеть за столом и выбирать блюда из меню.

Свобода утомила меня, и остаток пути я проспала. Когда я проснулась, отец уже въезжал в ворота, и я увидела, что деревья подросли, что саженцы кизила, которые я сажала сама, превратились во взрослые деревья, которые год за годом цвели и плодоносили.., без меня. Новые обои в гостиной, незнакомая ваза, которой раньше здесь не было, – все эти изменения повергли меня в ужас.

В конюшню я вообще не ходила несколько дней, пока наконец Моисей лестью и уговорами не заставил меня пойти. Там был жеребенок, при рождении которого я присутствовала. Теперь это был могучий жеребец-производитель шестнадцати ладоней ростом. Новые люди, новое оборудование – все было новым. Я так испугалась, что еще неделю после этого просидела дома, а спала с зажженным светом и распахнутой дверью. В первое время я вообще терпеть не могла закрытых дверей, но со временем это прошло. Почти прошло. Потом мне пришлось заново учиться водить машину. В первый же свой самостоятельный выезд я отправилась к твоей школе и увидела там тебя. Маленькая девочка, которую я помнила, выросла и уже училась кокетничать с мальчиками. Мне пришлось примириться с тем, что ты вполне обходишься без меня. И я попробовала начать все сначала.

Наоми отложила кисть и отступила на шаг назад.

– Кончено…

Келси вовсе не была в этом уверена. Картина, возможно, в самом деле была закончена, но чувства, вызвавшие ее к жизни, еще не отбурлили, да и рассказ Наоми был далеко не завершен. И дело было вовсе не в том, чтобы смыть пятно с имени Наоми – за смерть Алека Бредли она заплатила по самому большому счету. Таким образом, Колей знала конец истории, но ей хотелось разобраться, с чего все началось.

И все же она была потрясена, обнаружив в телефонной книге имя Чарльза Руни. Частный детектив, чьи свидетельские показания сыграли решающую роль во время процесса над Наоми, руководил своей маленькой фирмой в Александрии, штат Виргиния. Из пояснений, набранных мелким шрифтом, Келси узнала, что частное детективное агентство «Руни инвестигейшн сервис» специализируется на наследственных, семейных и уголовных делах. Государственная лицензия, высокий профессионализм и конфиденциальность гарантируются. Первая консультация – бесплатно.

Ну что же, подумала Келси, пожалуй, она попробует получить консультацию.

– Мисс Кел!.. – Герти почти вбежала в комнату, и Келси быстро захлопнула справочник.

– Как ты меня напугала!

– Простите, но этот полицейский опять здесь. – Лицо Герти выражало искреннее негодование. – Все ходит и ходит… Говорит, у него появилось еще несколько вопросов.

– Я с ним поговорю. Наоми на конюшне, не будем ее волновать, ладно?

– Конечно. Хотите, я сварю кофе? Келси ненадолго задумалась.

– Нет, Герти, не надо. Я постараюсь поскорее выпроводить его.

– Чем скорей – тем лучше, – проворчала Герти.

Когда Келси вошла в гостиную, лейтенант Росси встал, и в его глазах промелькнуло искреннее восхищение. Он не мог не признать, что джинсы очень идут Келси, хотя и на вырезке из газеты, опубликовавшей отчет о пресс-конференции и фотографии, она выглядела превосходно. И она, и ее мать…