Читать книгу - "Сны - Мэри Стайлз"

Во время бури ей приснился сон.

— Доун, — раздался чуть хриплый шепот возлюбленного. Он ласково поцеловал ее в нос. — Моя милая Доун!

Игриво покусав раскрывшиеся губы, мужчина нежно проник в рот языком — жаркий, полный страсти поцелуй.

— Ты так нужна мне, — горячий шепот слегка касался мочек ушей.

Он покрывал шею Доун бесконечными поцелуями, а она гладила его упругую, мускулистую спину. Ее обнаженное тело жадно ловило каждое прикосновение, из груди вырвался стон. Его имя…

Желание нахлынуло жаркой волной. Он ласкал ее грудь, едва дотрагиваясь, кружил пальцами вокруг заостренных сосков, целуя их твердые, набухшие бутоны, и она задрожала от наслаждения, прикусив губу, чтобы не закричать. Обняв его за плечи, она еще ближе прильнула к любимому, сливаясь с ним воедино. Он снова глухо простонал ее имя.

— Да… да! — вырвалось из его уст, продолжавших целовать ее грудь.

Чувствуя, как желание переполняет ее, она подняла бедра ему навстречу.

Он медленно, растягивая удовольствие, изучал ее тело сантиметр за сантиметром: тонкую талию, округлые бедра, давая понять, как она прекрасна.

— Доун… — страстно выдохнул мужчина. — Моя волшебная Доун. Только ты, больше никто…

Такой сильный, такой мужественный. Лаская его мокрую от любовного пота спину, она ощутила гладкие и упругие мускулы. Чувствуя, как он вздрагивает в порыве страсти, как часто вздымается его грудь, она наслаждалась властью своего женского очарования. Призывая продолжить любовную игру, она провела языком по его плечу.

Его пальцы нежно коснулись шелковистой, загорелой кожи под коленкой. Доун инстинктивно подалась навстречу.

— Да! — Ее голос дрожал от неудержимого желания. — О да, пожалуйста!

Как сильно она любила его. И все же говорила ему неправду. Нет, не то чтобы… не совсем. Она скрывала от него свое настоящее я, играя лишь образ из фантазий. Доун была другой. Только одна ее половинка отчаянно хотела быть именно такой. А другая…

— Мама?

Детский голос в темноте. Тихий, немного испуганный. Голос, который она услышит всегда, как бы глубоко ни спала.

И упоительный сон развеялся, уступая место реальности.

Элисса Доун Коллинз проснулась и открыла глаза. В тот же миг комнату осветила вспышка молнии.

— Мама!

Элисса обернулась. У кровати стояла маленькая девочка с каштановыми волосами до плеч, в полосатой ночной рубашке. Карие глаза широко раскрыты, нижняя губа чуть дрожит.

— Сэнди? — стряхивая оцепенение, Элисса села в кровати и откинула назад закрывавшую лицо прядь. Она почувствовала внутри себя огромную гнетущую пустоту. Эта боль, это отчаяние были ей знакомы. Опять этот сон!

Глубоко вздохнув, Элисса повернулась к дочери:

— Гроза тебя разбудила, моя сладкая?

— Я ее не люблю, — кивнула девочка.

— Ах, Сэнди. Ну, иди ко мне! — Элисса помогла девочке забраться на кровать, нежно обняла и поцеловала в макушку. — Мама тоже не любит грозу.

Снова сверкнула молния, вдалеке загрохотало. Девочка вздрогнула, и Элисса еще сильнее прижала ее к себе.

— Мама, ты боишься грозы? — спросила Сэнди дрожащим голосом, изо всех сил стараясь не выдать своего страха. Малышке было почти шесть лет и уже хотелось казаться взрослой. А так как большие девочки не боятся весенней грозы, ей нравилось демонстрировать свою храбрость.

— Да, милая, мне страшно, — призналась Элисса отнюдь не от желания потакать дочери. Ей действительно было страшно.

Хорошо, что та не спросила, чем вызван ее страх. Когда-нибудь она все расскажет… Но сейчас это невозможно, не для детских ушей. Ей пришлось бы солгать дочери, как и всем, с кем она говорила об этом за последние шесть с половиной лет.

Те немногие, кому Элисса пыталась открыться, отказывались ей верить, и не стоило обижаться на них — ведь в глубине души она и сама не хотела верить этой правде.

А правдой являлось то, что Элисса Коллинз боялась грозы. Во время грозы ей снился один и тот же чувственный сон — настолько реальный и страстный, что приносил физическое удовольствие.

В этом сне у нее был мужчина, которому она всецело принадлежала. Возлюбленный обладал ею целиком и полностью, но оставался при этом незнакомцем. Она не знала его имени, а когда просыпалась, не могла вспомнить его лицо.

Ее возлюбленный, этот незнакомец был… отцом Сэнди.

Александр Моран придерживался мнения, что плохие новости лучше узнавать сразу.

Шорох за спиной означал, что его друг и личный адвокат Филипп положил на стол очередную стопку бумаг.

Сколько отчетов и протоколов он перерыл за последние шесть лет? Алекс давно перестал считать, да и к чему? Ни в одном из них не было искомой информации.

— Что у тебя, Филипп? — спросил Алекс, продолжая смотреть в окно кабинета на апрельское утро. От недавней грозы, что бушевала над городом ночью, не осталось и следа. На бирюзовое, без единого облачка небо было больно смотреть.

Александр знал одну женщину, чьи глаза сияли таким же ярко-голубым цветом, и от взгляда в которые так же захватывало дух. Он отдал бы все, чтобы снова ее увидеть.

Алекс почувствовал, что его друг подошел ближе — звук шагов полностью поглощало толстое ковровое покрытие просторного кабинета. Внезапно он подумал, что вряд ли позволил бы кому-то еще приблизиться к себе со спины. Филиппу он доверял как себе.

Прокашлявшись, тот сообщил:

— Агентство наконец-то получило координаты пилота, который, скорее всего, эвакуировал… Доун после урагана на острове Корасон!

Филипп произнес имя Доун с легкой заминкой, зная, что его звучание значит для друга — все блаженство этого мира и всю его боль. Алекс понимал, что это абсурдно, но он ненавидел, когда кто-то другой — даже Филипп — произносил ее имя.

— И? — Взгляд Алекса продолжал скользить по залитому солнцем Манхэттену. Отсюда открывался вид на два здания, принадлежавшие ему, и еще на несколько других, в строительстве которых он принимал участие.

— Пилота звали Сэм Норкросс, — продолжал Филипп. — Он научился управлять вертолетом в армии, после чего работал в одной сомнительной фирме на Карибах. Когда случился ураган, он летал под чужим именем, поэтому найти его оказалось так непросто. Агентство…

— Оставь детали, — перебил Алекс. Его друг говорил о Сэме Норкроссе в прошедшем времени. — Скажи, что мы имеем в результате.

— В общем, он погиб.

Ладони Алекса непроизвольно сжались в кулаки. Подавив внезапный приступ агрессии, он заставил себя расслабиться и спросил как можно спокойнее: