Читать книгу - "Тяга к свершениям: книга четвертая - Андрей Васильевич Меркулов"

Раздраженный сейчас всеми этими мыслями, Майский чуть не проехал мимо здания пенсионного фонда, однако вовремя опомнился и даже умудрился очень удачно припарковаться прямо напротив самого входа. Остановившись, он отстегнул ремень безопасности и взял с переднего пассажирского сидения небольшую, но туго набитую бумагами папку. Он досконально знал предмет о котором пойдет речь и хорошо подготовился к возможным вопросам, прихватив с собой целую кипу различных документов.

Выйдя, Майский сразу опустил глаза и, закрыв машину, так и пошел, не поднимая взгляда, а только исподлобья посматривая по сторонам. Он стеснялся поднять голову, боясь наткнуться на любопытные и насмешливые взоры прохожих, обращенные в его сторону. Майский ужасно стыдился своей машины. Каких-нибудь пятнадцать лет назад он ездил на ней с чувством глубокого достоинства и гордости за себя; сейчас же на улицах не так часто попадалось что-то похожее, да вдобавок ко всему, его автомобиль был выкрашен еще и в броский, ярко-оранжевый цвет, так что почти никогда не оставался незамеченным. Майскому было неловко и стыдно каждый раз, когда он садился или выходил из него, и только отойдя сейчас от машины на приличное расстояние, он, наконец, приподнял голову и все еще вжав ее в плечи, как бы страшась получить удар сверху, робко оглянулся.

Он шел по широкой, выложенной плиткой дорожке, протянувшейся через небольшой озелененный участок земли, засаженный совсем еще молодыми деревцами и отгороженный от тротуара изящным металлическим забором. Эта территория относилась к зданию пенсионного фонда; само же здание было многоэтажное, большое, красивое, с оригинальной и сложной архитектурой. Построенное недавно, уже в годы невероятно высоких цен на безостановочно выкачиваемые из страны природные ресурсы, оно было отделано светло-бежевыми панелями и сияющими голубыми зеркальным стеклами, выглядя как пришелец на фоне окружавших его серых однотипных панельных пятиэтажек, возведенных никак не меньше сорока лет назад. При виде этой внушительной, массивной красоты Майский невольно и неосознанно проникся вдруг какой-то почтительной кротостью.

Открыв массивную дверь и зайдя внутрь, он очутился в небольшом коротком коридорчике, который выходил в просторный квадратный холл с высокими, в пять метров, потолками, где также как и снаружи все было отделано самым наилучшим образом. У входа на стенах коридорчика висели стенды с различной информацией, дальше в стороне, метрах в десяти, стояла небольшая квадратная будка для охранников с прозрачной верхней частью и проделанным в ней отверстием для обмена документами, а еще дальше, в самом холле вдоль стены напротив располагалось несколько окон для справок. Из холла расходилось четыре коридора со сплошь натыканными в них кабинетами, а все его внутреннее пространство заполняли длинные параллельные ряды металлических сидений, большая часть которых была сейчас занята людьми. Вообще люди были повсюду: они непрестанно ходили из коридора в коридор, на улицу или, наоборот, с улицы; многие толпились возле стендов с информацией, многие сидели на стульях, многие ждали очереди в справочные окна. В холле стоял гул и сумятица.

Майский хотел попасть к начальнику отдела социального страхования, но он был здесь впервые и даже не представлял, где находился нужный ему кабинет. Это можно было выяснить, обратившись в одно из расположенных здесь справочных окон, но тогда надо было бы отстоять в очереди минут двадцать ради совершенно пустякового вопроса, что нисколько его не привлекало; залезать же в окно напрямую, не в свой черед, рискуя вызвать на себя гнев подолгу простоявших и наверняка уже сильно раздраженных людей Майский тоже не хотел. Он быстро оценил ситуацию и, сходу придумав иной способ узнать расположение нужного кабинета, направился прямиком к будке охранников.

— Ну и народу здесь у вас. Всегда столько? — нагнувшись к окошку, чтобы его было лучше слышно в царившем вокруг гаме, громко обратился Майский к сидящему в будке и читающему журнал охраннику.

Охранник — мужчина лет под пятьдесят с жирным, похожим на грушу лицом, выстриженными под ежик волосами и невероятно детским наивным взглядом оторвался от журнала и растерянно посмотрел на Майского. Не предполагая, что эти слова адресованы в его сторону, он поднял голову больше по инерции, и неожиданно для себя поняв, что обращаются к нему, совершенно опешил, напрочь позабыв прозвучавший вопрос.

— Народу очень много. Шумно, — повторил свои соображения Майский.

— Полно народу, — неуверенно согласился с ним охранник.

— И что, каждый день так?

— Ка-аждый. И даже в субботу. В какой стране живем-то?

— Тяжелое, наверное, дежурство?

— Это да-а! — охотно подхватил мужчина. — Покою вообще нет. У меня уже к обеду голова раскалывается. А это еще не самый народ. Самый народ где-то с пяти начинается. Вот там-то уж совсем труба.

— Но все-таки лучше, чем целый день здесь в очередях торчать, — странно и как-то вызывающе улыбнулся Майский. — А не подскажите, где находится кабинет начальника отдела социального страхования?

— Конечно подскажу, — ответил мужчина, достав откуда-то из под стола небольшую книжечку в мягком переплете.

Открывая ее по очереди в нескольких разных местах он, наконец, ткнул в один из листов пальцем и прочитал вслух:

— Начальник отдела социального страхования… Литовская, е, лэ… кабинет шестьсот пять.

— И как мне лучше туда попасть? — оглянулся по сторонам Майский.

— Лифт ездит. Вам шестой этаж нужен, — показал охранник куда-то слева от себя.

— Спасибо, — сказал Майский, направляясь в указанную сторону.

Охранник же убрал книжку назад под стол и вернулся к своему журналу, но еще с минуту сидел, уткнувшись в него недвижимым взглядом, прокручивая в голове только что состоявшийся разговор. Так редко случалось ему во время дежурства перемолвиться хотя бы и несколькими фразами, что каждая даже самая короткая беседа всегда надолго запечатлялась в его памяти.

Пройдя дальше, Майский увидел, что действительно в стене слева в небольшом углублении находились двери двух лифтов, одна из которых была сейчас открыта, и туда уже набирался народ. Прибавив шагу, он успел заскочить внутрь в битком набитый людьми лифт и только когда тот закрылся, понял, что вплотную прижат к дверям спиной и не может ни развернуться, ни даже толком изменить положение своих рук или ног. Хорошо пропотевшая в машине рубашка Майского не успела еще обсохнуть и во всей этой тесноте прилипла к телу, пробуждая в нем самые отвратные ощущения. Ему вдруг показалось, что все в лифте тоже чувствуют, как сильно он вспотел, что, может быть, от него даже неприятно пахло в этот момент. Майский устыдился самого себя: все тело его