Читать книгу - "Бигуди для извилин. Возьми от мозга все! - Нурали Латыпов"

Итак, значит, и наш мозг работает, «кодируя помаленьку», как объяснено у Стругацких. Точнее, чтобы мозг работал, ему нужна «пища» — информация. Чтобы сохранить в памяти мозга какую-то информацию, нужно уже обладать какими-то знаниями об окружающем мире. Эти знания мозг для себя сохраняет, кодируя их для удобства сохранения и использования: а) зрительно, б) акустически, в) семантически. Причем зрительное кодирование опережает акустическое или слуховое. А семантическое кодирование — это запоминание осмысленной информации. Для кодирования в этом случае необходима связь с уже сохранёнными понятиями.

Фрит Крис так говорит об эволюции моделей мозга в развитии науки: «Когда-то вы считали, что у нас в голове фотоаппарат. Теперь вы считаете, что там компьютер. Даже если у вас получится заглянуть внутрь этого компьютера, вы останетесь всё с той же избитой моделью. Конечно, компьютеры умнее фотоаппаратов. Может быть, они и способны узнавать лица или механическими руками собирать яйца на птицеферме. Но они никогда не смогут рождать новые идеи и передавать их другим компьютерам. Им никогда не создать компьютерной культуры. Такие вещи не по силам машинному разуму».

Татьяна Черниговская также утверждает, что «компьютер» в нашей голове отличается от любого из тех, который человечеству известен. В нашей черепной коробке, конечно, также происходят вычисления. Но это не единицы и не нули, он работает по другому принципу. Возможно, что он использует другой тип математики…»

Большим числом ученых овладевает пессимизм, отражающийся в одной фразе: «Наука не может исследовать сознание». Почему же не может?

С моделью мозга в науке все обстоит непросто, но обратная связь от нее к усовершенствованию реальных компьютеров прослеживается.

С 1970-х быстродействие компьютеров превзошло прогнозы в миллионы раз, а умнее они не стали. Чтобы компьютеры поумнели и стали функционировать быстрее, ученые решили изменить основные принципы их работы. Например, создавать их на основе мемристоров. Речь идет об электронных аналогах синапсов — соединений между нейронами мозга (каждый нейрон связан с остальными тысячами синапсов). Чтобы в компьютере получить подобие нейронных сетей мозга, мемристоры должны уметь образовывать новые связи, но при этом мало что известно о том, как этот процесс происходит в настоящем мозге. Во всяком случае идея создания нейроморфных, или, как их ещё называют, когнитивных компьютеров живет и, возможно, когда-нибудь приведет к пересечению техногенного и человеческого интеллектов: мозги людей и компьютеров свяжет нейронет — сеть, которая с помощью нейроинтерфейсов, позволит управлять внешними объектами силой мысли. Но пока не появится понимание того, как думает человек, прогресс в развитии этого направления вряд ли будет заметен.

Пока что мы можем лишь констатировать, что внутри нас непростой — да ещё и непрестанно действующий — Думатель и Анализатор: структурированное вещество, упрятанное в черепной коробке, устроенное сложным, всё ещё до конца не понятым, образом и соединённое миллиардами связей со всеми частями тела. Часть целостной нервной системы человека. Управляющий и контролирующий механизм. Вместилище информации. Её получатель, хранитель и переработчик. А также и отправитель — в форме электромагнитных волн? Или в неизвестной нематериальной (в привычном смысле слова «материя») форме? Вот там «внутре» мозга зарождается и выдаётся наружу «синекдоха отвечания» — «моя последняя книга…», «эта музыка — Мои воспоминания о…», «суть и доказательство проблемы Пуанкаре вполне можно объяснить даже школьникам, а именно…». Может, главное — задать ему правильный вопрос?

Как-то раз немецкий патолог Рудольф Вирхов демонстрировал студентам физиологический опыт. Когда он удалил у жабы часть мозга, её тельце стало дергаться в конвульсиях. Студенты засмеялись. Желая остановить неуместный смех, Вирхов, как ни в чём не бывало, объявил:

— Итак, господа, наш эксперимент блестяще подтвердил, как мало мозга надо для того, чтобы развеселилась целая аудитория.

На что же способен наш мозг? Можно ли расширить пределы его возможностей? И как? Можно ли понять, каковы механизмы и приёмы работы ума, постичь структуру вырабатываемого знания? Можно ли использовать наши знания об устройстве и принципах деятельности мозга для повышения эффективности его работы?

Впрочем, можно и повторить слова Оливера Хэвисайда: «Разве должен я отказываться от обеда лишь потому, что не понимаю, как происходит процесс пищеварения?» В самом деле, перестанем ли мы креативно мыслить, не зная, что творится в черепной коробке?

Тем более что сегодня (точнее, уже лет сорок) все знают о существовании и сотрудничестве двух полушарий мозга. Зачем-то сигналы от левой половины тела обрабатываются правым полушарием, от правой половины — левым. Может, так решается задача устойчивости системы. Или это что-то вроде того, как школьники из одной школы идут писать ЕГЭ в другую? Чтобы объективизировать результат, так сказать.

Техническое решение, осуществлённое при сборке первого человека, гениально просто: нервные окончания, сигнализирующие о положении дел во всех органах и участках тела, в головном мозге перекрещиваются. Так что в правое полушарие попадают сигналы от левой половины тела и наоборот. Поэтому поражение одной половины мозга — например, вследствие инсульта — вызывает паралич противоположной стороны тела.

Известно, что левое и правое полушария головного мозга имеют разные специализации. Левое управляет процессами, в которые вовлекаются числовые величины, используются логические цепи, последовательно прослеживаются и анализируются ряды фактов и событий. Правое же полушарие оперирует образами, содержит пространственные и временные[7]целостные картины. Для левого полушария естественна вербальная (т. е. словесная), дискретная форма «записи» исходной и конечной информации — а также, по-видимому, промежуточных результатов переработки одной в другую. В правом полушарии возникающие и исчезающие образы бессловесны и непрерывны.

Но, конечно, оба полушария исследуют каждую проблему совместно, пытаются обработать любую информацию. Ведь оба они узнают о новой задаче одновременно. Так в нашей жизни о происшествии узнают сразу несколько различных служб: и журналисты, и милиция, и пожарные. А дальше — каждый действует по своему разумению, делает, что может.

Опять же психологи утверждают: именно левое полушарие человеческого мозга имеет намного больше стимулов и возможностей для развития, чем правое. Объяснить это несложно: в обыденной жизни человек гораздо чаще сталкивается с необходимостью использовать для общения речь, записи, всё время должен анализировать события, факты, делать выводы и совершать поступки. Человек вовлечён в непрерывный процесс получения, обработки и обмена дискретной информацией. Необходимость взаимодействия с нею «включает» главным образом левое, логическое, полушарие. Правое полушарие заметно развивается лишь у тех, кто интенсивно занимается творческой деятельностью — ведь при этом необходимо мыслить целостно, образно, использовать подсознание, интуицию, озарение. Правая часть мозга отвечает за художественные, музыкальные и математические[8]способности.