Читать книгу - "Французское искусство жить не напрягаясь - Оливье Пуриоль"

радость. Также и желание тянуть сани, оно должно быть врожденным… и каждая собака относится к этому по-своему»[4], – отмечает Эрик.

Я прочитал это в замечательной книге Дэвида Эпштейна «Спортивный ген». Первое, что мне захотелось сделать, – завыть на луну. Меня поразила проведенная автором параллель между дрессировкой упряжных собак и тренировками профессиональных спортсменов. Некоторые наивно полагают, будто для достижения цели достаточно просто захотеть. Эпштейн, опираясь на исследования, пишет, что все не так просто. Некоторым людям не нужно даже хотеть что-то делать, им не нужно заставлять себя или принимать осознанное решение: у них нет выбора, им просто надо бежать. Он приводит в пример Пэм Рид – легкоатлетку, которая неоднократно преодолевала сверхмарафонские дистанции. Она дважды побеждала в сверхмарафоне «Бэдуотер» – дистанция в 215 км начинается в калифорнийской Долине Смерти. По ее словам, если она не выйдет на пробежку хотя бы три раза в день, а лучше пять (чтобы в общей сложности получилось не меньше трех часов), то будет чувствовать себя скверно. С возрастом усидеть на месте стало проще, но в покое для нее по-прежнему не очень уютно. У Франсуазы Саган была похожая ситуация, но с чтением. Писательница, опубликовавшая свой самый известный роман «Здравствуй, грусть!» в очень юном возрасте, делилась: «Я все время читаю – даже когда пишу. Если я работаю несколько часов подряд, то делаю перерыв, чтобы немного почитать. Переключиться мыслями на того, кто подумает за тебя, особенно если книга захватывающая, – для меня лучший способ отдохнуть. Мне это нравится, так у меня поднимается настроение»{6}.

Уверен, что мой товарищ по учебе Седрик не мог представить себе день без математики. Все эти ситуации не связаны с волей (или почти не связаны). Не требуется никаких усилий – в неприятном смысле этого слова. Когда Франсуаза Саган читала или писала, она была счастлива, потому что погружалась в свою стихию – в текст. Седрик с упоением погружался в стихию математических задач. Оба чувствовали себя как рыба в воде – или, скорее, как упряжные собаки посреди холода и снега. Это более удачный образ: даже если им сложно, они все равно получают удовольствие. Им нравится тянуть сани. В этом их отличие.

Если что-то дается мне легко, я сразу начинаю думать, что задача сама по себе проста и что остальные тоже справятся с ней без усилий. Это называется иллюзией эксперта. Оказавшись по другую сторону, вы поймете, что дела обстоят иначе: то, что легко дается одному человеку, у другого может вызвать затруднения. Иллюзия эксперта – типичная иллюзия преподавателей литературы, которым кажется, будто все должны любить чтение. Или преподавателей математики: они никак не могут взять в толк, что сложного в элементарных формулах. Это их единственная трудность – уяснить для себя, что простые (для них) вещи могут быть непонятны окружающим.

Существует и обратная сторона медали: то, что без труда дается другим, и у вас получится легко. Это иллюзия новичка. Но недостаточно увидеть, как Филипп Пети без усилий идет по канату, чтобы справиться с этим самому. Если Седрик решил математическую задачу за 30 с, это не значит, что и вы справитесь с ней так же быстро (и вообще справитесь). Как правило, иллюзия новичка не выдерживает столкновения с реальностью, и все становится очевидно. Но еще говорят, что новичкам везет: сделать что-то сложное с первой попытки порой удается именно потому, что мы еще не понимаем, насколько это сложно. Когда я впервые взял в руки баскетбольный мяч, то ради забавы решил закинуть его в кольцо с середины площадки, да еще и повернувшись спиной к цели. Разумеется, это невозможно. Опытные баскетболисты только посмеялись. Я бросил мяч назад – так высоко и далеко, как только мог, – и едва успел обернуться, чтобы увидеть, как мяч завершает идеальную траекторию. Он попал в кольцо, даже не коснувшись обода. А я ушел с площадки как ни в чем не бывало, оставив всех в изумлении.

Я, честно говоря, и сам очень удивился. Мне было совершенно понятно, что это чудо, которое я едва ли смогу повторить. Новичкам везет – но недолго. В первый раз все происходит как по волшебству: у человека получается нечто невероятное – то, что невозможно воспроизвести во второй раз, в третий, в четвертый и т. д. Правда, память о случайном успехе становится чем-то вроде обещания: если тренироваться годами, то, возможно, удастся вновь обрести эту младенческую невинность, приносящую удачу. Эксперт, специалист, знаток, умелец – это тот, кому удалось нащупать состояние, позволяющее легко, изящно, грациозно творить чудеса.

Грация – то, что Филипп Пети демонстрирует на канате, а Зинедин Зидан на футбольном поле. Ее замечают все. На грацию Зизу обращали внимание и его одноклубники. И даже жены одноклубников – хотя их мужья и сами были игроками мирового уровня. Виктория Бекхэм (жена Дэвида Бекхэма, который играл с Зизу в мадридском «Реале») сравнивала Зидана с балериной. Это комплимент: Виктория сама певица и танцовщица. Однако между футболом и танцами есть принципиальная разница: задача футболиста – не только красиво двигаться, но и побеждать, забивать голы. У его движений есть цель, в то время как для танцора движение – уже цель. Тем не менее у танцев и футбола есть нечто общее: тренировки даются тяжело. Даже Зидану.

«Грация» – опасное слово. В английском (grace) и французском (grâce) у него есть дополнительный религиозный оттенок: благодать, милость. Говорят же – поэт милостью Божьей, хирург милостью Божьей… Это своего рода благословение свыше, даже благодать. Давайте так и будем называть это состояние. Не зря чуть выше я использовал формулировку «творить чудеса». Можно подумать, что это дар: либо он есть, либо его нет (и развить его в себе невозможно). Но не удивляйтесь, что Зидану потребовалось много тренировок, чтобы добиться подлинной грации, которой он обладал на пике карьеры. Да, у него были врожденные способности, он талантлив, но именно труд помог ему стать Зизу.

То же самое и с Филиппом Пети. Он охотно это признает: «У меня нет физической страховки – но я создал психологическую». Прежде чем оказаться над пропастью между башнями-близнецами, Филипп не жалел времени на тренировки. Неделями, месяцами он думал только о своей цели. Фрагмент за фрагментом, с терпением средневекового ремесленника, он создавал мозаику – этот идеальный миг. Он потратил несколько лет на подготовку ради нескольких минут грации. Ради того, чтобы на несколько минут ощутить ту самую благодать. Филипп предупреждает: «Это работа. Отрезвляющая, жесткая, обманчивая. Тот, кто не готов к долгой и тяжелой борьбе с тщетными усилиями, опасностями и ловушками, кто не готов пожертвовать всем, лишь бы почувствовать себя живым, – тот не рожден канатоходцем». Не рожден – и не сможет им стать. Хотите попросить Филиппа о совете? Он очень прост: «Работать, работать, работать. Постепенно канат вам покорится». И лишь тогда, «после долгих часов тренировок, настанет момент, когда трудности отпадут и все покажется возможным, все будет легко». Легкость появляется в конце пути. Не в начале. Но сколько времени придется отдать тренировкам? «Не рассчитывайте, что достаточно лишь несколько часов упорного труда, чтобы у вас начало получаться, – предупреждает Филипп. – Нужно ощущать кожей то, что вы делаете». У Эдит Пиаф есть песня под названием Je t'ai dans la peau – дословно «Ты у меня под кожей». Это выражение – «попасть под кожу» или, более фигурально, «запасть в душу» – означает, что у вас нет выбора: если уж любовь есть, то она есть, и никуда от этого не деться. Любовь с первого взгляда похожа на дружбу по Монтеню. На вопрос, почему он любил своего друга, он отвечал очень просто: «Потому, что это был он, и потому, что это был я»[5]. Друг вам человек или любовник, неважно: он должен запасть вам в душу. Или нет.

Футбол, хождение по канату, скрипка, фортепиано, хореография и любые другие занятия, для которых требуются осознанные движения, должны буквально «попасть под кожу». Благодаря упорному труду, поту