Читать книгу - "Любить монстра. Краткая история Стокгольмского синдрома - Микки Нокс"

– Марко, – представляется он.

Я стала с трудом переносить внимание людей к себе после того, как тем ранним утром Джерри вышвырнул меня из машины. Тогда все вокруг щелкали затворами фотоаппаратов, показывали пальцем, смеялись, а я ничего не могла сделать. Только повторять «Джереми Флемми». Все подумали тогда, что я просто благодарю его. Сейчас Марко разглядывает меня так пристально, что я могу думать только о том, как бы дышать как можно тише. Как бы сделаться незаметной и исчезнуть.

– Я бы хотел поговорить с тобой о Микки, – говорит он.

– А я нет, – отвечаю ему.

– По какой причине моя дочь до сих пор здесь? – спрашивает мой отец. Он входит вслед за Марко. Уставший, понурый и постаревший. В неизменном костюме-тройке. Сейчас я уже готова сутками разговаривать с этим Марко, лишь бы не оставаться наедине с отцом. Что я должна буду ему сказать?

– Я криминальный психолог и хотел бы поговорить с Вереной о Микки, – объясняет Марко и расплывается в улыбке. Заломы на его лице сминаются, и кажется, что он превращается в одну сплошную морщину.

– Как врач и как ее отец я не рекомендую эту беседу.

– И как юрист, – бормочет Марко. – Это решать Верене, – говорит он уже громче. Теперь они оба выжидательно смотрят на меня.

– Я… я хочу домой, – говорю я и смотрю в пол.

– Пойдем, – кивает отец и выходит из кабинета.

– Верена? – окликает меня Марко. – Послезавтра в девять утра жду тебя здесь.

Я киваю. Мы с отцом выходим из кабинета. Кажется, что все косятся на меня. Вжимаю голову в плечи и иду вслед за отцом. Выходим на улицу. Толпившиеся возле входа люди тут же оборачиваются и замолкают. Через секунду они уже наперебой просят дать комментарии по поводу произошедшего.

– Никаких интервью! – громко и категорично заявляет отец и открывает дверь машины.

Квартира отца – совершенно пустое и безжизненное пространство, в котором просто иногда ночуют. Светлые стены, темная мебель, повсюду коробки с так и не распакованными вещами, на каждом квадратном сантиметре пространства – документы и врачебные бланки. Уже через пару часов я понимаю, что должна отсюда поскорее убраться. Просто потому, что два привидения не должны находиться в одной квартире. За каждым домовым закрепляется свое пространство. Ведь правильно? Или я слишком долго слушала сказки? Сейчас уже кажется, что я действительно была в баре, где весело стучали кружками братья Гримм, на крыше, с которой сбрасывал своих жертв Крысолов, или лавочке, на которой так любил сидеть Гессе.

– Папа, может быть, поговорим? – спрашиваю я поздно вечером.

– О чем? Добилась своего, Верена. Добилась, молодец, – устало говорит отец.

– Что ты имеешь в виду?

– Не получилось с одним, так взяла в расход другого, – говорит он. – Так хотелось выставить себя жертвой? Хотелось, чтобы все тебя обсуждали? Чтобы каждый шаг, каждый чертов миллиметр того видео изучали под микроскопом? – спрашивает он.

– Этого мне меньше всего хотелось, – бормочу я. – Я не виновата. В том видео точно я не виновата.

Он врет, этого видео нет в Интернете, есть только старые статьи, в которых оно описывается. Их и пересказал отцу Анкель. Зачем? Думаю, для того, чтобы отец крепче за него держался.

– Ты не встречалась с Флемми? – спрашивает он.

– Встречалась, но…

– Ты виновата во всем. И в том видео, и в том, что тебя взяли в заложницы. Он же хотел другую девушку взять, так?

– Да, но…

– Это такая игра есть, «Да, но» называется. На все фразы так нужно отвечать. В детском саду ты была лучшей в этой игре. Но ты уже не в саду. Каково мне, как ты думаешь, осознавать, что твою дочь обсуждают повсюду? – Я никогда не видела его таким злым и… разочарованным. Вы знаете, это очень страшно – не оправдывать чужих надежд. Чувствуешь то же самое, что и когда хоронишь свои мечты.

Не знаю, что на все это сказать. Не знаю, как реагировать. Единственное, чего я сейчас хочу, – вернуться к Микки. Пусть даже он снова замурует меня в бункер или опять будет привязывать на ночь веревкой, и я буду просыпаться, не чувствуя половины тела. Пусть он меня застрелит к чертовой матери, но я не хочу быть здесь. Мне нравилось думать, что отец поддержал бы меня тогда и заступился, если бы только знал.

– Мне пора спать, – почти шепотом говорю я и иду в комнату. Завтра я найду себе жилье, чего бы мне это ни стоило.

– Завтра с утра за тобой зайдет Анкель, постарайся на этот раз все не испортить, – бросает мне отец. – На работу я тебя устрою. Будешь секретарем в моей клинике.

– Я не хочу быть секретарем, – говорю я.

– А ты больше ни на что не способна, – бросает он. – К сожалению, – чуть тише добавляет отец, когда я уже захлопываю дверь комнаты.

В ту ночь я еще долго смотрю в зеркало и разглядываю дымящийся город на своей спине. Он такой красивый и реалистичный. Кажется, что на спине вход в другое измерение. Там нарисован мир, где фениксы возрождаются из пепла. Это ненастоящий мир. Он остался там, в Кельне, на фестивале фейерверков. «И пусть мосты, которые я сжигаю, освещают мне путь». Это написано там, в придуманном городе. Над правой лопаткой. Прошлое рано или поздно догонит тебя, как бы быстро ты от него ни пытался убежать и сколько бы мостов ни пытался поджечь.

***

Возвращение Верены Вибек

Оказывается, наш любимый психопат не равнодушен к фейерверкам. Это и сыграло на руку самой знаменитой на сегодняшний день жертве психопата – Верене Вибек. Двадцатилетней дочери знаменитого врача каким-то чудом удалось уговорить психопата Микки пойти на фестиваль фейерверков в Кельне. Это и спасло девушку. Ее заметили сотрудники полиции и в тот же вечер доставили в Берлин. От комментариев она отказалась. Да и вообще произвела на журналистов весьма аутичное впечатление. Этим же вечером неподалеку от набережной в Кельне был обнаружен труп мужчины, личность которого устанавливается. Рядом с телом был нарисован феникс, фирменный знак психопата по имени Микки Нокс. Расследование по делу уже началось.

www.tresh-tv.de

Черт, Микки, что ты творишь?.. И почему меня нет рядом?..

На следующий день приходит Анкель. Он звонит в дверь и приглашает меня на прогулку.

– А как же твоя работа? – с надеждой спрашиваю я.

– Я работаю на твоего отца, – напоминает он и обезоруживающе улыбается. – У тебя очень красивые глаза.

В этот момент я убить его готова. Да. У меня сегодня прекрасные сиреневые глаза. Папа, кстати, даже не заметил, что у меня линзы. Уж он-то должен помнить мой настоящий цвет глаз. Он не заметил ни линз, ни шрамов по всему телу, ни феникса в горящем городе.

Мы с Анкелем долго шатаемся по городу. Он показывает мне большие торговые центры, месторасположение наиболее «приличных» баров и ночных клубов, которые сейчас еще закрыты. Доходим до центрального парка. Здесь я предлагаю засесть где-нибудь и посмотреть фильм.