Читать книгу - "Кто сражается с чудовищами. Как я двадцать лет выслеживал серийных убийц для ФБР - Том Шахтман"

убил лишь несколько человек, а не тридцать три, и что он уж точно не убивал каждого молодого человека, с которым занимался сексом. Некоторые из этих теорий были записаны на магнитофоны длительностью в шестьдесят часов, и адвокаты на процессе пользовались немногими из них; но в других записях Гейси признавался в многочисленных убийствах.

Прокуратура возбудила уголовное дело только против одного Гейси, проигнорировав доказательства, что к убийствам могли быть причастны другие люди, например два его помощника, которые действительно иногда ночевали у него дома. Такое часто бывает в громких случаях: окружной прокурор решает преследовать только одного, самого явного подозреваемого, не обращая внимания на остальных, потому что иначе есть риск, что относительно простое дело запутается и затянется. Похоже, главной целью считается как можно быстрее вынести вердикт очевидно виновному человеку.

На суде Гейси и его адвокаты строили защиту на том основании, что он невиновен по причине невменяемости. Обвинение возражало им, доказывая, что если Гейси планировал встречи с жертвами, намеренно обездвиживал их, а после гибели сознательно прятал их тела, то это признаки предумышленного убийства, и на момент совершения преступления он отличал хорошее от плохого. Почти через шесть недель судебного разбирательства присяжные объявили Гейси виновным в убийстве тридцати трех человек и приговорили к казни на электрическом стуле.

После вынесения приговора я попросил Гейси о встрече, и он согласился повидаться со мной и моими коллегами из Отдела поведенческого анализа. Гейси утверждал, что знал меня с детства. Наши дома находились в четырех кварталах друг от друга, и он помнил, как доставлял бакалейные товары в дом моей матери, – он даже описал некоторые необычные цветочные горшки, стоявшие перед домом. Поэтому мы немного поговорили о районе, установив тем самым определенную психологическую связь. За время своих встреч с убийцами я кое-чему научился и смог разговаривать с ним более или менее объективно, не обвиняя в совершенных преступлениях. К этому времени Гейси утвердился в мысли, что все полицейские, психиатры и члены суда сплошь тупицы, которые не понимают его и находятся ниже по степени интеллектуального развития, но у меня имелся опыт разговоров с «интеллектуальными» убийцами, поэтому я мог поддерживать разумную беседу о его жизни. Гейси сказал, что в преступлениях были задействованы два-три его бывших сотрудника. Чтобы укрепить доверие к себе, я сказал, что верю ему и согласен с тем, что полиции следовало более тщательно допросить этих сотрудников, которые иногда оставались у него дома. Впрочем, я и сейчас уверен, что в этом деле имеются кое-какие нерасследованные детали, которые при должном расследовании помогли бы обнаружить других причастных к убийствам лиц.

Гейси отказывался общаться напрямую с представителями средств массовой информации и даже отказывался от денежного вознаграждения за интервью. Он сказал, что однажды собирается поведать миру свою историю, а я уверял его, что это будет к лучшему. Но я предупредил, что при этом ничего нельзя утаивать и утверждать, например, что он не убивал каких-то из жертв. Сказал, что вполне возможно, что их было больше тридцати трех, ведь он много ездил по четырнадцати штатам и в поисках жертв мог посещать другие места встреч гомосексуалов. Гейси не подтвердил, но и не опроверг мое предположение.

В последующем я старался поддерживать общение с Гейси. В наших поздних беседах он отзывался об убитых им молодых людях пренебрежительно, называя их «никчемными педиками и отбросами». Я спросил, почему он их принижает. Если они никчемные гомосексуалы, то сам он кто? Гейси ответил, что они были бесполезными бродягами или сбежавшими из дома лоботрясами, а он был успешным бизнесменом, у которого не хватало времени на свидания. Он сказал, что больше удовлетворения ему приносил быстрый секс с молодым человеком, чем романтические встречи с женщиной, с которой нужно ходить на ужин, угощать ее вином и тратить на нее целые дни. Мне такое его объяснение показалось немного натянутым, но тогда я не стал возражать, чтобы не прерывать установившийся между нами контакт.

Позже Гейси послал мне нарисованную им картину. На ней изображен клоун в наряде, похожем на тот, каким пользовался сам Гейси, стоящий на фоне вечнозеленых деревьев в окружении воздушных шаров. Надпись на ней гласит: «Нельзя надеяться на урожай, не обработав предварительно поля». Некоторые считают это комплиментом в мой адрес в том смысле, что мне удалось сблизиться с Гейси, потому что я провел много времени, общаясь с серийными убийцами, и вследствие этого был готов к разговору с ним. Другие же толкуют надпись так, что Гейси убил еще больше человек и некоторые жертвы не были найдены. Сам Гейси отказывается объяснять смысл надписи.

Люди, печально прославившиеся своими преступлениями, часто привлекают к себе других аутсайдеров. Так произошло и с Гейси в тюрьме в 1986 году: его посетила дважды разведенная женщина с восемью детьми, они стали регулярно переписываться. Два года и сорок одно письмо спустя журналисты из Chicago Sun-Times убедили ее опубликовать отрывки из некоторых писем. В частности, они содержали следующие пассажи:

Я доверчивый человек, как полагаю, и ты. Но это можно преодолеть. Это не имеет ничего общего с полученным образованием. У меня три диплома колледжа. Подумаешь, важность. Без здравого смысла это вообще ничего не значит. Можно чему-то научиться у просто умудренных жизнью людей. Но нужно остерегаться и обмана. Ну, то есть то, что [зачеркнуто] государство сказало, что я манипулирую или что я манипулятор. Ну да. Но я не добился бы никакого успеха. Невозможно добиться успеха, если никогда не манипулировать.

Судебный доктор Марвин Зипорин, работавший главным психиатром тюрьмы, где сидел Гейси, проанализировал его письма для газеты и составил отчет о них. Зипорин также взял обширное интервью у Ричарда Спека и написал книгу о нем «Рожденный, чтобы задать жару». Зипорин писал, что в каждом письме и почти в каждом абзаце Гейси затрагивал две основные темы. Первая заключалась в том, что Гейси воспринимал себя как «хорошего парня»; согласно определению Зипорина, это означало гетеросексуального «дружелюбного, готового помочь, щедрого, любящего, зрелого и смелого» человека. Одновременно с этим Гейси всячески старался отрицать наличие «Плохого меня – слабого, боязливого, трусливого, и прежде всего гомосексуального». Именно этот «Плохой я» и совершал убийства. Отрицая «Плохого себя», Гейси утверждал себя как во всех отношениях хорошего. Согласно Зипорину, это был классический социопат, раздутое эго которого «существует исключительно для удовлетворения собственных желаний и существования». На вопрос: «Что мне дозволено делать?» он отвечал: «Все, что угодно, если за это ничего не будет». На вопрос «Что такое хорошо?» он