Читать книгу - "Прирожденные лжецы. Мы не можем жить без обмана - Иэн Лесли"

Миссионеры жили в домах тех, кто поддерживал католицизм и был достаточно храбр, чтобы прятать у себя «преступников». Зная о висящей над ними смертельной опасности, они готовы были скрыться в любой момент и жить в дикой местности; готовили они себя и к тому, чтобы в случае ареста грамотно отвечать на поставленные вопросы.

Саутвеллу удавалось скрывать свое истинное лицо более шести лет. Тем не менее он все-таки был задержан, после того как его предала девушка по имени Энни Беллами, дочь хозяина дома, в котором миссионеры периодически прятались от английских властей. В тюрьме его неоднократно пытали, пытаясь выведать информацию о задании и сообщниках. Но Саутвелл не сказал ничего, кроме того, что был священником-иезуитом. Он отказывался называть даже масть лошади, на которой скакал в тот день, когда был задержан.

Примечательно, что Энни не раз разговаривала с Робертом, и он сказал ей, что Господь прощает ложь во благо, а потому, если представители власти спросят, священник ли он, она спокойно может сказать «нет», если про себя при этом прибавит: «Не желаю говорить тебе всей правды».

Во время судебного разбирательства сэр Эдвард Кок, представлявший сторону обвинения, уцепился за этот факт и стал обвинять Саутвелла в пагубном стремлении подорвать моральные устои девушки и приобщить ее к безнравственной иезуитской доктрине. Саутвелл, опытный оратор, не отрицал того, что рассказывал девушке о мысленном оправдании. Но, по его словам, в этом не было и нет ничего преступного, так как его убеждения не являются противными воле Господа. В подтверждение своих слов он попросил Кока представить, что и в его двери постучался «убийца». Точнее, он спросил, что бы сделал почтенный прокурор, если бы французский король, решив захватить Англию, заставил королеву пуститься в бега. Как бы он поступил, если бы был единственным человеком, точно знающим, где находится королева? Честно сказал бы врагу все, что знает, и тем самым нарушил клятву или все-таки воспользовался техникой мысленного оправдания, дабы остаться чистым перед Богом и своей правительницей? Доподлинно не известно, что на это ответил Кок. Из исторических документов следует только то, что председатель суда счел эту полемику бессмысленной, сказав при этом: «Если допустить распространение доктрины, это разрушит всякое правосудие. Мы не боги, а люди, и потому нам дано судить только по внешним поступкам человека, ибо мысли его сокрыты».

Присяжные признали Саутвелла виновным в измене, и 20 февраля 1595 года он был приговорен к повешению. Поднимаясь на виселицу, он возносил хвалу Господу и молился за здоровье королевы и благополучие своей родины. Когда ему на шею была надета петля, Саутвелл выпрямился и широко развел руки в стороны, словно приветствуя всех собравшихся и в то же время напоминая им, что он такой же христианин, как и они. Мгновениями позже его бездыханное тело было снято с виселицы, выпотрошено и четвертовано. Как и всегда, все это делалось на глазах у публики. Но на этот раз никто не крикнул: «Изменник!»

Генри Гарнетту какое-то время еще удавалось скрываться, но вскоре и его постигла печальная участь. Он был арестован по подозрению в причастности к так называемому Пороховому заговору 1605 года (в те времена он был более известен как Powder Treason, что значит «пороховая измена»). Фактически, Гарнетт не был связан с заговорщиками, намеревавшимися убить короля Якова I и членов парламента, но, по мнению властей, он знал о заговоре, и это стало превосходной причиной расправиться с ним. В ходе расследования были найдены работы Гарнетта, в числе которых находился его трактат, написанный в 1598 году, в котором он отстаивал право на существование эквивокации и мысленного оправдания. Трактат был посвящен Саутвеллу и, в сущности, был последовательным толкованием праведности всех действий казненного иезуита.

Сэр Эдвард Кок, снова назначенный в качестве обвинителя, был рад такой находке, и, естественно, она стала ключевым доказательством вины Гарнетта[57]. Прокурор, тщательно изучивший трактат, назвал Гарнетта «доктором лицемерия и разрушения всего святого». На суде он утверждал, что сам Господь связал сердце и язык узами священного брака, в котором эквовокации отводится незавидное положение «постыдного ублюдка — дитя прелюбодеяния». Гарнетт также был признан виновным в измене родине. Стоя у виселицы во дворе собора Святого Павла он услышал, как некий высокопоставленный чиновник предложил ему на пороге смерти высказать всю правду, не прибегая «к своей эквивокации». На это он ответил: «Для эквивокации времени уже не осталось»…

* * *

До суда над Саутвеллом и Гарнеттом никто в Англии толком не знал, что такое доктрина мысленного оправдания. Действительно, какое дело было обычным людям до того, о чем шли разговоры исключительно в закрытых кругах церковных иерархов? Но суды над иезуитами получили широкую огласку, и вскоре люди стали относиться к эквивокации и мысленному оправданию с отвращением. Они расценивали и то и другое как открытую ложь, лицемерную и очевидную.

Политические и религиозные деятели немедленно объявили доктрину примером противной Англии и ее жителям иезуитской аморальности. Джон Донн по этому поводу заметил, что иезуитам в стремлении развить «новое искусство эквивокации» удалось превзойти самого Макиавелли.

На протяжении всего XVII века дебаты на эту тему причиняли значительный ущерб репутации католической церкви. В 1679 году папа Иннокентий XI, чтобы хоть как-то исправить ситуацию, стал публично порицать доктрину. На какое-то время это подействовало, но вопрос о том, что делать при столкновении с выбором между ложью и губительной правдой, так и остался открытым[58].

Как вы понимаете, этот вопрос не из легких, а потому эквивокация и мысленное оправдание продолжали пользоваться популярностью среди некоторых представителей католической церкви. Фактически, эта доктрина до сих пор жива в сознании людей.