Читать книгу - "Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика - Рэйвин Коннелл"

В основании рассуждений, с которыми вы познакомитесь ниже, лежат два допущения, или две рабочих гипотезы. Согласно первому, факты, представленные в данной главе, связаны между собой, т. е. мы имеем дело не с бесформенной массой данных, а с социальной структурой, с организованным полем человеческой практики и социальных отношений. Эта гипотеза нуждается в анализе, хотя предложенных выше фактов уже достаточно, чтобы предположить, что она верна, поскольку мы убедились, что аналогичные модели проявляются в разных полях социальной жизни. Общий вопрос, на который хочет ответить автор этой книги и который является главным в Части II, таков: как следует понимать эту структуру?

Для этого предмета исследования не существует удобного наименования. Термины типа «гендерная политика» или «патриархат» обозначают отдельные аспекты, но не весь феномен в целом. Участники одной из конференций, проведенных в США в середине 1970-х годов, умудрились придумать новый термин «диморфика» («dimorphics»), который, к счастью, не прижился. Гейл Рубин писала о «системе пол/гендер» – что значительно удачнее, но нерешенным остается вопрос о том, что такое «система». Кейт Янг вместе со своими соавторами говорит о «социальных отношениях гендера». Этот термин представляется мне наиболее точным, но в то же время неудобным для употребления. Самой рациональной кажется сокращенная форма этого термина – словосочетание «гендерные отношения». Именно его я и буду использовать в дальнейшем для обсуждения предмета анализа в целом.

Согласно второму допущению, два «уровня» фактов, обсуждаемых в данной главе, – уровень личной жизни и уровень коллективного социального устройства – связаны друг с другом на самом глубоком, системообразующем основании. Не имеет смысла теоретизировать об одном уровне, не теоретизируя о другом. Данная глава была начата с конкретного случая не для того, чтобы сделать статистику более наглядной с помощью примера из жизни конкретных людей, а для того, чтобы постулировать эту фундаментальную методологическую связь. Крупномасштабные структуры гендерных отношений конституируются практиками, подобными тем практикам, в которые вовлечены Делия Принс и ее семья. В то же время эти практики не существуют сами по себе; они зависят от условий, которые эти структуры образуют, они меняются в зависимости от этих условий и ограничиваются ими.

Это абстрактный теоретический тезис, однако это еще и живая реальность. В качестве иллюстрации приведу заключительное соображение относительно случая Делии. Делия сообщила нам, что мечтает стать ветеринаром. Ее родители, зная об этом, были готовы заплатить за ее обучение, которое стоит недешево и значительным бременем ляжет на бюджет семьи. Через несколько лет после нашего первого разговора с девушкой мы опять пришли в ее семью, чтобы узнать, что же произошло за это время. Делия ушла из школы, когда ей исполнилось 16 лет – как она и предсказывала, и нашла себе работу. Это очень характерная работа как с точки зрения общего разделения труда, так и с точки зрения конкретной истории брака ее родителей. Она стала не ветеринаром, а ветеринарной сестрой.

Имеет смысл рассматривать каждую историю жизни более глубоко (см. об этом Часть III). Но важно также, что наши выводы относятся не только к данному случаю, а выходят далеко за его пределы. Поэтому мы оставим сейчас семью Принс и обратимся к другим источникам, о которых пойдет речь в других главах. И тот подход к личной жизни человека, который мы разработали в результате анализа интервью с этой семьей, применяется и в дальнейшем – при анализе исторических, психоаналитических и других фактических данных.

Установление фокуса исследований на гендерных отношениях было и остается делом большой сложности. Дело здесь в эмоциях. Многие люди видят угрозу даже в самом понимании этих моделей как социальных. Им удобно считать эти модели «естественными» и воспринимать свою собственную маскулинность или фемининность как аргумент в дискуссии с оппонентами. Западные мыслители в общем и целом весьма способствовали укреплению идеи естественности гендерных отношений. В развитых системах философского и социального анализа, начиная с томизма^[1] и заканчивая марксизмом, а также функционализмом и теорией систем, гендерные отношения соответствующего периода трактовались практически как нечто заданное. В обычных политических подходах «женский вопрос» также остается на периферии интересов.

Тем не менее феминизм, движение за освобождение геев и исследования, инициированные обоими направлениями, поставили вопросы, которые уже нельзя просто обойти и в свете которых теперь должны быть пересмотрены существующая теория и практика. Интеллектуальная привычка трактовать класс, расу или глобальные отношения между Севером и Югом так, как будто гендерные отношения не важны, – не только анахронична, но и опасна. Ведь от фактов, связанных с гендером, невозможно отмахнуться. Если в программах помощи странам Третьего мира гендер не принимается во внимание в принципе, то поставляемые ресурсы обычно оказываются в распоряжении мужчин, а не женщин. Если при промышленном доминировании и националистической агрессии не учитываются вопросы гендера, то они способствуют проявлению насилия со стороны мужчин и утверждению лежащих в его основании моделей маскулинности. Вопрос выживания человечества перед лицом глобальной гонки вооружений и продолжающегося уничтожения окружающей среды требует от нас понимания игры социальных сил, в которой гендеру принадлежит ведущая роль.

Примечания

Введение