Читать книгу - "Должно ли детство быть счастливым? - Екатерина Мурашова"

Тут Вера приподнялась и сказала:

— Вы знаете, я, пожалуй, пойду. Что-то голова кружится.

А у меня всегда было хорошо с арифметикой и наконец сложился кусочек мозаики. Потому что со слов Веры получалось, что их родители развелись за три года ДО того, как Татьяна вообще родилась. Сразу стало понятно, почему пьяница не привечал младшую «дочь».

— Кто отец Татьяны? — спросила я. Она должна была это знать, ей было тринадцать лет.

— Вы неправильно спрашиваете, — ровным голосом сказала Вера и ушла.

* * *

Татьяна нервничала и недоумевала. У нее то же отчество и та же фамилия, что и у Веры. И никаких следов материного позднего романа. Ни писем, ни фотографий, ни обмолвок — ничего. «Ну это-то неудивительно, при их-то семейном характере, — подумала я. — Наверняка что-то знает отец Веры, но стоит ли у него спрашивать? И чем, собственно, эта старая история поможет нам сейчас?»

Что ж, давно подразумевавшийся скелет вроде бы найден, а толку?

Семья при активном участии Веры стала искать варианты раздела жилплощади.

Я вроде бы отпустила эту историю. Но спустя пару недель, однажды, как будто нипочему, сидя на работе, вдруг поняла последнюю реплику Веры.

Нашла в журнале номер телефона, позвонила:

— Вера? Это Екатерина Вадимовна, психолог. Я действительно спрашивала неправильно. Правильный вопрос такой: кто мать Татьяны? Хотя кто отец — тоже интересно.

* * *

Вы будете смеяться, но они вместе готовились к экзамену по физике. В той самой квартире. Пустой. Оба были серьезными и хорошо учились. Даже не были влюблены, просто оказались единственными в классе, кто сдавал физику после девятого. Объединились для подготовки. Им было по пятнадцать лет, у нее стояла скобка на зубах, а его еще недавно дразнили очкариком и заучкой. И вдруг — увидели друг друга. Когда всё случилось, глядели ошеломленно. Но потом поняли, что им повезло и они несказанно повзрослели. Потом они сдали экзамены и разъехались на каникулы. Она все скрывала, пока было можно. Потом рассказала матери. Мать аккуратно надавала дочери пощечин, прикинула сроки и поняла, что время для аборта упущено. Думала до вечера, а наутро повезла дочь в далекую, когда-то родовую деревню, где до сих пор в большой опустелой избе жила баба Груня, младшая сестра бабушки. Груня обрадовалась, сказала двоюродной внучке: не беспокойся, поезжай домой, все будет в лучшем виде. Природа у нас душевная, яички свежие, овощи в огороде, а роддом на раене маленький, но хороший.

К октябрю привязала к животу подушку, а в школе сказала, что Вера на каникулах тяжело заболела инфекционным заболеванием и пока находится на излечении в Рязанской области. Бывший муж-сосед, увидев живот-подушку, привычно напился и попробовал устроить скандал. Она вызвала милицию, в протокол записали: угрожал беременной женщине.

Как решила с бумагами, кого упросила, кому заплатила, кому объяснила ситуацию — сейчас уже не узнать. Но тайно приехавший на поезде ребеночек (Вера до сих пор помнит, как ночью, оглядываясь, пробиралась со свертком в свою собственную квартиру) стал для людей и по документам считаться Вериной сестричкой Таней.

Жизнь была не особенно счастливой, но сносной. Вера выучилась в институте, пошла работать. К Тане ее мать особо не подпускала, да она не очень и рвалась — не понимала, как надо.

Мать говорила: устраивай скорее свою жизнь и уходи. Татьяну я доращу, не беспокойся. Вера пыталась, но все время чувствовала: что-то все-таки мешает.

Когда умерла мать, испытала, к стыду своему, что-то вроде облегчения. Но вот когда родилась Олечка — как будто прорвало плотину. Чувства хлынули таким потоком, что всегда холодноватая Вера испугалась и даже пыталась пить успокоительное. Сразу после родов Татьяна ничего не замечала и только радовалась Вериной помощи и участию, но потом, конечно, не могла не обратить внимания…

* * *

— Бли-и-ин! — сказал Володя. — Я думал, так только в кино бывает!

— Искусство — отражение жизни, — вздохнула я.

— А что же нам теперь делать? — спросила Татьяна. Как ни странно, теперь, когда всё выяснилось, обе женщины как будто бы жаждали отнюдь не «исповеди чувств», а практически направленной деятельности. Что же им предложить? Одно я понимала четко: нельзя, чтобы они замыкались друг на друге, сделанного много лет назад все равно не воротишь, время назад не ходит.

Подумала и скроила деловитую гримасу.

— Так, дел у вас теперь масса. Придется разгребать все, что наворотили. Во-первых, идете к отцу и дедушке и сообщаете ему о прибыли родственников. Он же до сих пор думает, что его бывшая жена где-то на стороне ребенка пригуляла. Объясняете ему: вот твоя внучка, а вот и правнучка. Пусть радуется, терзается чувством вины, пытается наверстать, искупить и так далее, короче, живет полной жизнью. Дальше едете на родину матери, поправляете могилку бабы Груни, вы, Татьяна, смотрите, откуда начался ваш жизненный путь и всё такое. Потом надо отыскать вашего, Татьяна, отца-очкарика, который уж совсем ни в чем ни перед кем не виноват, и сообщить ему, что у него, в его еще вполне молодом возрасте, есть взрослая дочь и даже внучка. Думаю, что это его, конечно, обескуражит, но и позабавит тоже…

— Да, да! — Володя только что в ладоши не захлопал, видимо, представляя себе еще несколько круто-кинематографических сцен. — Пускай знают! И в гости их пригласить! Пусть еще, кроме меня, мужики за столом сидят!

— Но разъезжаться все равно надо! — твердо сказала Вера.

— Но мы же в соседних домах можем! — примирительно сказала Татьяна. — Чтобы ты всегда могла прийти, помочь или просто чаю попить, и Олечка к тебе после школы…

— Да, — задумчиво кивнула Вера, явно пытаясь представить и скроить свою дальнейшую жизнь.

И это, скажу сразу, тоже не вышло.

* * *

С правнуками (их уже двое) теперь сидят живущие рядом отец Веры и его нынешняя бездетная жена, почти отучившая мужа от пьянства. А Вера живет на другом конце города, со своим очкариком. Насчет дочери и внуков он как-то не очень въехал, но Веру, по его признанию, все эти годы вспоминал не только как свою первую (из двух, до сорока лет) женщину, но и как человека, с которым они понимали друг друга. Но вообще-то ему (он молодой доктор наук, занимается оптикой) недавно предложили длительный контракт в Китае. Сейчас они думают, ехать или не ехать. Наверное, все-таки поедут.