Читать книгу - "Полевые заметки визуального психодиагноста - Владимир Тараненко"

Я так хочу! Ой, передумала!!

(…)

Чем меньше смысла – тем дороже чек.

Прейскурант лавки чудес

Nil admirari.[5]

Мир действительно сложно чем-то удивить. Потому что все прогнозируемое, мечтаемое, фантазируемое и хоть в какой-то мере представляемое тут же перестает казаться чем-то новым и необычным. А покопавшись, еще вдруг узнаешь, что нечто похожее уже было. Современная эпоха напрочь истребила остроту феномена или явленного, да и само бытие стало некой протяженностью «от» и «до». Чисто человеческий интерес вскоре можно будет заносить в красную книгу атавизмов. Видимо, одно лишь потребление и воспроизводство непрерывного потребления атрофируют ориентировочный рефлекс как таковой. В биологических системах, так же как и в создаваемых человеком машинах, ненужные более механизмы просто выбрасывают. Будет жаль, если мы перестанем удивляться, изумляться и искренне восхищаться дарованными мгновениями жизни.

А покамест мы старательно выплескиваем наружу собственные «эго»-проекции. Вершиной которых, наверное, следует считать его высочество каприз. Чаще всего встречаются маленькие повседневные «капризики», а могут быть бо-о-льшущие, с явной заявкой на публичность. В современном мире принято полагать, что таким образом «очень важная персона» или «невероятно преуспевающее дело» весьма достойно и респектабельно сами себя «промоутируют». Собственно говоря, почему бы и нет? Тот, кто может позволить себе заставить других удовлетворять его прихоть, имеет полное право считать себя и свое дело эталоном вожделения и подражания для всей остальной человеческой массы. Таким образом, «удачно» осуществленный «эго»-каприз подменяет естественную ориентировочную реакцию на нечто биологически иное – безусловное копирование стиля господина сеньора, лидера, вожака, директора или фюрера. Вместо свободной конкуренции личных интересов – строго направленный выбор одного предпочтения. Поработив свою волю и обуздав свои потенции, действительно не остается ничего другого, как повиноваться и копировать чужой экстаз: «Я так хочу!». Вот здесь и кроется главная ловушка для самого «эго»-каприза, а именно: повторение не может долго оставаться привлекательным. Но это еще не все. Любая психологическая проекция, а тем более «эго»-структуры – неизбежно возвращается к ее владельцу. Иными словами, продуцируя вовне собственный каприз, с ним же потом и встречаешься. Но теперь уже заявлять: «Я так не хочу!» совершенно бесполезно – как можно убежать от собственной тени или своего запаха?

Для бизнеса, рекламы, политики и просто персонального имиджа увлечение продуцированием своих «эго»-капризов приведет именно к такому печальному финалу. Хотя поначалу предполагалось удивить и впечатлить внешнюю среду. Помимо сказанного, любое усиление собственного «эго» в публичной рекламной кампании всегда чревато обострением и активизацией оппозиции других личностей. Как минимум на уровне зависти и прочего недоброжелательства, но могут быть вещи и посерьезней – возникнет устойчивый эффект фронды, т. е. прямого сопротивления и саботажа. Причем обязательно на подсознательном уровне, что куда опаснее. Именно таким образом человеческие индивиды защищаются от тотального произвола друг над другом. Ведь «эго»-каприз – всегда атакующая и экспансионистская форма персонального самовыражения. В конкурентной среде – явный вызов другим. Об ориентировочном рефлексе речь уже не идет – мы имеем дело с безусловной реакцией на немотивированную внешнюю агрессию со стороны другой человеческой особи или группы. Немотивированность персонального или группового «эго»-каприза в качестве некоего «привлекательного» сигнала для остальных – еще одна его ахиллесова пята. Не многовато ли отрицательных последствий просто за желание «повыпендриваться»? Впрочем, тяга к «эго»-заявкам до сих пор неистребима, ведь огромное число действующих лиц просто-напросто кормится на технологиях обеспечения мнимого пиара чужого «эго»-каприза. Что потом станет с их «героем», меньше всего кого-то из «технологов» интересует. Очередь жаждущих заявить о себе пока не иссякает.