Читать книгу - "Социальная справедливость и город - Дэвид Харви"

Совершенно очевидно, что ни одно из ряда условий не может быть выделено в качестве необходимого для гарантированного сохранения перераспределительных форм экономической интеграции. Тем не менее сочетание в том или ином виде условий, описанных выше, кажется необходимым. Определение того, какие именно условия, — задача исторического исследования. Но при одних условиях (таких, как оседлое земледелие, высокая плотность населения, удобная коммуникация, высокая естественная производительность при данной технологии и пр.) проще извлекать большие объемы продукта, обозначаемого как излишек (в форме отчужденного труда), чем при других условиях. Более того, эти условия являются результатом истории, «охватывающей тысячи веков». И это все, что стоит взять из версии зарождения городов, представленной Чайлдом. В свете этого тезиса трудно согласиться с Пирсоном и Уитли в том, что не было никаких необходимых условий для производства прибавочного продукта и что, как следствие, урбанизм мог возникнуть почти что где угодно при наличии соответствующих организационной и институциональной структур.

Условия, которые обеспечили переход от реципрокности к перераспределению, сыграли ключевую роль в возникновении урбанизма; они обеспечили концентрацию прибавочного продукта в руках немногих людей и в немногих местах. Возникновение урбанизма и присвоение общественного прибавочного продукта были тесно связаны. Если прибавочная стоимость расценивается как определенное проявление прибавочного труда в условиях капитализма (рыночного обмена), тогда из этого следует, что урбанизм в капиталистических обществах можно анализировать в терминах создания, присвоения и обращения прибавочной стоимости. Но недостаточно просто выдвинуть такой важный тезис a priori. Истинность этого утверждения может быть установлена только путем изучения урбанизма при капиталистическом способе производства.

В капиталистической экономике аккумулированная прибавочная стоимость в основном используется для создания еще большей прибавочной стоимости. Этот процесс происходит с неодинаковой интенсивностью во всех секторах или на всех территориях капиталистической экономики. Его интенсивность зависит, среди прочего, от степени проникновения рынка в определенный сектор или на определенную территорию. Поэтому важно внимательно изучить пространственные и секторальные модели обращения прибавочной стоимости, когда прибыль инвестируется с целью получения дальнейшей прибыли.

Самая простая форма пространственного обращения возникает, когда город извлекает прибавочный продукт из загородных сельскохозяйственных угодий. Внутренняя дифференциация в экономике города связана с обращением прибавочной стоимости внутри города, и город по мере развития индустриализма становится одновременно местом производства и местом извлечения прибавочной стоимости. Формирование торговых связей между городами расширяет набор моделей обращения таким образом, что прибавочная стоимость может извлекаться из коммерции и торговли. Современный глобальный метрополитанизм — это комбинация всех элементов, и пространственные и секторальные модели обращения прибавочной стоимости в нем чрезвычайно запутанны (глубокий анализ этого обращения см.: Frank, 1969). Глобальный метрополитанизм укоренен в циркуляции потоков в глобальной экономике, из которой извлекается прибавочная стоимость. В этой экономике можно найти разные городские формы. Кастельс (Castells, 1970), например, различает формы метрополисов в Северной Америке и Западной Европе и зависимые городские формы большей части остального мира. Зависимый урбанизм возникает в ситуациях, когда городская форма существует как канал для извлечения определенного прибавочного продукта из деятельности в районах, удаленных от города, где развито земледелие или ведется добыча природных ресурсов, и переправки его затем в основные городские центры. Такая колониальная форма урбанизма в настоящее время характерна, например, для большей части Латинской Америки (Frank, 1969), но в начале XIX века, как указывает Пред (Pred, 1966), доминировала и в США. В этих странах сложилась определенная иерархия типов городов, она обеспечивает каналы циркуляции и концентрации прибавочной стоимости, в то же время обеспечивая пространственную интеграцию экономики. Воронки в потоках прибавочной стоимости заметны также внутри больших метрополий (например, такие взаимоотношения между городом и пригородом в современных Соединенных Штатах); они, однако, едва ли могут быть сравнимы с мощной глобальной циркуляцией прибавочной стоимости, на которой держится современный метрополитанизм.

Во всех этих сложных моделях циркуляции может возникнуть и локальная концентрация, но специфичность городской формы, столь очевидная в географическом измерении, пропадает. Современный урбанизм все еще может рассматриваться, в манере Адамса и Уитли, как форма социальной и экономической организации, которая успешно мобилизует, создает, концентрирует и (возможно) управляет продуктом прибавочного труда в форме прибавочной стоимости; но больше не имеет смысла представлять город как материальную вещь, которая служит выражением процесса обращения в четко определенной и узнаваемой форме. Тем не менее простые модели обращения, как те, что основаны на модели обращения между городом и деревней, могут быть полезны при объяснении определенных основных черт современного урбанизма: в следующей секции я для наглядности буду пользоваться такими простыми моделями.

Капитализм основывается на обращении прибавочной стоимости. Роль, которую играет город в этом процессе, зависит от социальных, экономических, технологических и институциональных возможностей, которые создают предпосылки для концентрации в нем прибавочной стоимости. Хозелиц (Hoselitz, 1960, гл. 8) проводит полезное, хотя и несколько упрощенное разделение между «генерирующими» и «паразитирующими» городами. Генерирующий город вносит вклад в экономический рост своего региона, а паразитический — нет. Генерирующий город будет размещать значительную часть накопленной в нем прибавочной стоимости в инвестиции, способствующие расширению производства. Инвестиции могут быть в сам город или в прилегающие сельские территории (в последнем случае они в общем-то делаются с целью увеличения объема извлекаемого прибавочного продукта из данных сельских территорий). Стало быть, есть необходимая, но недостаточная связь между урбанизмом и экономическим ростом. В этой ситуации города все-таки возвращают часть прибыли сельским территориям, благодаря чему возникает представление, характерное для Адама Смита (Смит, 1962) и Джейн Джекобс (Джекобс, 2011), о том, что город полезен деревне тем, что является центром технологических инноваций и катализатором общего экономического роста и экономического прогресса. Из города деревня получает новые продукты, новые средства производства, технологические инновации и т. п. Таким образом, Адам Смит, к своему собственному удовлетворению, счастливо уходит от того, что кажется серьезной моральной дилеммой, а именно что «город получает, собственно говоря, все свое богатство и все средства пропитания из деревни». Его решение, конечно, состоит в том, что «выгоды их обоюдны и взаимно обусловлены, и разделение труда в данном случае, как и во всех других, выгодно всем лицам, представляющим различные профессии». Здесь хорошо видно, что Смит игнорирует проблему первоначального накопления и обходит таким образом простой, но неопровержимый факт, что исторически города основывались благодаря извлечению и концентрации общественного прибавочного продукта. Если общественный прибавочный продукт используется для расширения воспроизводства, совокупный общественный продукт, несомненно, возрастет, и поэтому увеличение совокупной величины произведенного общественного прибавочного продукта исторически связывалось с влиянием урбанизации — здесь и Джейн Джекобс, и Смит правы. Городские центры часто были «генераторами», но потребность производить первоначальное накопление противоречит процессу, который Адам Смит и Джейн Джекобс описывают как естественное и взаимовыгодное сотрудничество, поскольку процессы первоначального накопления, по словам Маркса, — «это всё, что угодно, но только не идиллия» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. C. 726).