Читать книгу - "А вдруг?.. Тревога: как она управляет нами, а мы – ею - Роланд Паульсен"

вокруг. Постоянный поток мыслей остановился. Разнообразные а вдруг теперь беспокоили ее намного меньше. Самира начала восстанавливать отношения с отцом, который к тому моменту уже состарился и много о чем сожалел. Самиру это опечалило еще больше, но и печаль была ей в радость. Самиру радовало, что она чувствует, как ее переполняют эмоции.

В первый же рабочий день Самира ощутила холодный укол беспокойства.

– Я заметила, что ожесточаюсь. Смотрела на нервозность, интриги, конкуренцию, управленцев, от которых никакого толку, и думала: пусть забавляются.

Еще через несколько дней она сама присоединилась к «забавам».

Примерно через месяц, который она прожила уже в постпсиходелическом состоянии, Самире напомнили, что в ее жизни множество нерешенных проблем. Например, что она одинока. Кстати, почему она одинока?

– Я как будто распахала свой мозг, прокладывая борозды негативных мыслей, – говорит она.

Ясность, которую Самира чувствовала раньше, словно затуманилась. Вскоре она испытала несколько «ударов электрическим током эмоций». Она вернулась в прежнее состояние, хотя теперь осознавала, что за водоворотом мыслей скрывается Эдемский сад, до которого всего одна поездка за аяуаской.

В 2010-х количество экранного времени резко возросло. Одновременно с этим в нескольких странах разгорелась так называемая опиоидная эпидемия, серьезным последствием которой стало сокращение средней продолжительности жизни в США и Великобритании. Одна из причин эпидемии заключается в том, что сильные опиоиды стали широко доступны в качестве обезболивающих. Но это не единственное объяснение[423].

Опиоиды имеют морфиноподобные свойства и особенно эффективны как болеутоляющее. В качестве примера того, насколько сильнодействующими веществами являются опиоиды, часто приводят эксперимент 1960-х годов, в ходе которого крысам вводили катетер и предоставляли в их распоряжение кнопку, при нажатии которой в кровь выделялся наркотик. В некоторых случаях крысы так усердно нажимали на кнопку, что в конце концов умирали.

Даже сейчас считается, что эти эксперименты доказывают: жертвами некоторых наркотиков можно стать с первого же раза; они вызывают зависимость и поражают счастливых, здоровых людей, превращая их в наркоманов.

А вот о том, что эти эксперименты проводились в так называемых «камерах Скиннера», клетках настолько маленьких, что крысы едва могли в них повернуться, упоминается редко. В уже ставшем классическим исследовании ученые повторили эксперимент, но внесли некоторые изменения. Одних крыс поместили в большую клетку, «крысиный парк», где они могли двигаться, общаться с другими крысами и где у них была возможность выбирать между подслащенным морфином и водой. Другую группу крыс поместили в камеры Скиннера с тем же набором возможностей.

При сравнении результатов исследователи обнаружили, что крысы из камер Скиннера потребляли в 19 раз больше морфина, чем крысы из крысиного парка. Эксперимент несколько раз повторяли, меняя условия. Так, исследователи изучали, как будут реагировать крысы из камер Скиннера (которым два месяца приходилось пить раствор морфина), если их выпустить в крысиный парк. Даже эти крысы предпочли воду морфину[424].

Эксперимент стал отправной точкой для более широкой дискуссии: что вызывает у человека зависимость – наркотик или ситуация?

Непосредственно перед тем, как американский опиоидный кризис начал обостряться, а экраны смартфонов стали отдыхом для глаз, было сделано резюме из почти сотни эпидемиологических исследований на тему зависимостей в США. Самыми распространенными формами зависимости оказались следующие:

Сигареты: 15 процентов населения.

Алкоголь: 10 процентов.

Работа: 10 процентов.

Покупки: 6 процентов.

Запрещенные наркотики: 5 процентов.

Спорт: 3 процента.

Еда: 2 процента.

Азартные игры: 2 процента.

Интернет: 2 процента.

Секс: 2 процента.

Поскольку у многих людей может быть не одна зависимость из этого списка, сложить проценты, чтобы определить «зависимую» часть населения, оказалось просто невозможно. Но, принимая во внимание возможные пересечения, исследователи подсчитали, что 47 процентов людей страдали по крайней мере от одной зависимости[425].

Если, говоря о зависимости, мы имеем в виду, что человек уделяет тому или иному занятию слишком много времени и это занятие начинает разрушительно сказываться на его жизни или на жизни окружающих, то может показаться, что многие из нас либо наркоманы, либо стали наркоманами задолго до того, как считающиеся сейчас наркотическими препараты стали предметом активного общественного дискурса. К тому же проблема зависимости, похоже, далеко не всегда бывает связана с запрещенными наркотиками.

Если зависимость распространяется на такие сферы, как работа, спорт и секс, можно задаться вопросом, насколько важен объект зависимости в действительности. Далеко не все, кто употребляет спиртное, становятся алкоголиками. Точно так же прием обезболивающих не делает зависимыми большинство тех, кто их принимает. Гарвардский психолог, специалист по игромании Говард Шаффер, замечает, что мы редко говорим об «игральных костях, вызывающих привыкание». По его мнению, «воображать, будто наркотики обладают особой силой, есть проявление магического мышления»[426]. Так почему же проблема зависимости так часто сводится к наркотикам?

Наркотики действительно различаются по степени привыкания, но даже в отношении героина не вполне ясно, почему этот наркотик настолько опасен. Дело в нем самом или в его относительной дешевизне и доступности? В исследовании, которое провели два гарвардских специалиста по клинической психологии и которое произвело эффект разорвавшейся бомбы, зафиксировано 54 случая, когда люди довольно долго (от двух до двадцати трех лет) вводили героин без развития обычных паттернов зависимости. Эти так называемые «чипперы» регулярно употребляли наркотики, не впадая в саморазрушительное поведение; иными словами, прием наркотика никак не влиял на их рабочую или социальную жизнь. Чипперов от обычных наркоманов отличало не то, насколько легко им достать наркотик, а то, в какие моменты жизни они тянутся к героину[427].

Конечно, цель таких исследований не в том, чтобы разрекламировать героин как безопасный наркотик; их цель – выяснить, в какой степени «фармакологическая сила» наркотика объясняет возникновение зависимости. По мнению канадского психолога Брюса Александера (одного из авторов эксперимента с «крысиным парком»), проблема проводившихся ранее исследований зависимости заключается в том, что акцент в них делался на наркотиках и отдельных людях, отчего снижалась важность социального контекста. Согласно выводам Александера, зависимости не распространялись бы со скоростью лесного пожара, если бы чувства изолированности, пустоты, одиночества или подавленности не были настолько широко распространены. Они охватывают все больше людей – вот почему мы сейчас наблюдаем рост самых разных зависимостей по всему земному шару[428].

Когда исследователи старой школы сталкивались с вопросом, почему так много людей занимаются спортом, сексом, едят и пьют, не впадая в зависимость, ответ часто сводился к тому, что одни люди уязвимее других. Несмотря на то, что человеческие гены исследуются уже десятки лет, конкретных «генов уязвимости» пока не выявлено. Однако уверенность в том, что однажды мы