Читать книгу - "Справедливость: решая, как поступить, ты определяешь свой путь - Райан Холидей"

них вполне могли бы и не умереть. Если бы мы все принимали более грамотные решения, многие были бы сегодня живы.

Это совсем не стоицизм. Мы здесь не для себя. Мы не можем смотреть, как сгорает мир. Наша задача — попытаться его спасти… а если это не удается, то хотя бы постараться не стать частью проблемы.

Изучение истории привело меня к мысли, что внутри человеческой расы существует некая темная материя. Она отличается от зла — на которое, конечно, способен каждый, — но это своего рода темная оппозиционная энергия, и она переходит от проблемы к проблеме, от эпохи к эпохе. Она коренится в корысти, самосохранении, страхе, нежелании испытывать неудобства, нежелании меняться, нежелании вмешиваться. Она проявляется тысячей способов, но если вы умеете ее распознавать, то найдете ее повсюду.

Она обнаруживалась в самые важные моменты истории. Преследование Сократа, судебная жестокость Понтия Пилата, инквизиция, Конфедерация, эксплуатация колоний, срыв Реконструкции, коллаборационизм режима Виши во Франции, люди, которые выкрикивали оскорбления и насмешки в адрес Руби Бриджес, когда та впервые шла в школу[261]. Она с нами и сегодня: утомительное противодействие со стороны вашего NIMBY-соседа[262] на заседании городского совета, травля библиотекарей за то, что они выполняют свою работу, пожимание плечами при очередном шутинге и ускорении изменений климата, потому что подобную проблему сложно решать политически, флаг с тонкой синей линией[263], перегибы в культуре отмены, предложение не вмешиваться, пока вирус опустошает и убивает.

Эта темная энергия присутствует в каждом из нас, но у нас есть и хорошие стороны. Что победит?

Мне особенно нравится наблюдение Марка Аврелия, тоже сделанное во время разрушительной пандемии. Существует два вида чумы. Одна может лишить вас жизни, но беспокоиться нужно о той, которая может разрушить ваш характер[264]. Один из самых незабываемых образов Марка — человек, плачущий над бесчисленными жертвами вируса[265] его времени… и, несомненно, также разочарованный жестокостью и безразличием тех, кого, как ему думалось, он знал, и тем, насколько сложнее оказалось поступать правильно.

Любая философия, что ожесточает вас к другим людям; философия, что бьет вниз (по тем, кто отличается, по тем, кто имеет меньше), а не вверх (подобно оппозиции стоиков к Цезарю, Нерону и Домициану); философия, что проявляет неистовство, а не любовь…

Вот чума нашего времени.

Если мне и не удалось достаточно полно осветить в своей книге какую-то тему, то это тема любви и взаимоотношений. Мне всегда казалось, что стоики недостаточно далеко зашли в увязывании дружбы и привязанности с добродетелью справедливости. Есть история, которую я хотел включить в текст о Шарле де Голле из книги «Мужество: почему смелым судьба помогает»[266], а затем и в эту книгу, но не смог найти для нее подходящего места. В 1928 году у них с женой родилась девочка Анна с синдромом Дауна — хотя на языке того времени люди называли ее гораздо менее приятными словами; трагично, что большинство семей отправляли таких детей в соответствующие учреждения. Из всего, что удалось де Голлю, из всего, что он сделал для Франции и всего света, одной из самых впечатляющих вещей мне показались его отношения с дочерью.

«Она не просила приводить ее в этот мир, — сказал он. — Мы готовы на все ради ее счастья». Но в конечном счете дело не только в том, что он сделал для нее, но и в том, что она сделала для него. Она смягчила его, раскрыла, помогла стать лучше. «Я считаю, что она сыграла огромную роль в его жизни, — говорил его близкий друг. — В Лондоне он гулял, держа ее за руку и используя это время для размышлений. Возможно, тон его суждений был бы иным, если бы они не рождались в присутствии боли».

В послесловии к книге «Умеренность: путь к свободе, мудрости и величию»[267] я писал, что натолкнулся на стену и чуть было не попросил издателя о продлении срока. При работе над нынешней книгой я и в самом деле пошел на такой шаг — но совсем по иным причинам. Я решил отложить ее завершение на год, чтобы стать лучшим отцом, мужем, начальником и человеком.

Все деятели искусства в той или иной степени эгоистичны, преданность своему ремеслу естественным образом поглощает их, подчиняя все остальное. Райт Томпсон — спортивный журналист, чьи статьи о Майкле Джордане, Тайгере Вудсе, Мухаммеде Али и Теде Уильямсе[268] я использовал во многих своих книгах, — рассказывал о цене мечтаний. Чтобы стать великим в своем деле, от человека требуется очень многое, но многое требуется и от окружающих людей. От супругов, детей, сотрудников, конкурентов, незнакомцев, с которыми они сталкиваются на улице. Цену успеха большей частью платим не мы, а те, кто нас любит, кто нас поддерживает, кто неустанно работает ради нас (и эти люди, скорее всего, не получат заслуженного признания — даже если их труд будет хорошо оплачен).

Но в итоге неважно, какую работу вы выполняете и чего добились. В конце концов, вас оценивают по тому, как вы относитесь к самым близким вам людям. Расширение круга оказалось подарком, но при этом и вызовом. Здесь всплыли вещи, с которыми более занятая и менее доступная моя версия просто не имела дела.

Я лучше понял, какой груз несли ради меня другие люди, на какие жертвы они шли ради того, чтобы я мог следовать за своей мечтой. Не могу в полной мере представить, каково это — ежедневно жить со мной, не говоря уже о том, чтобы все эти годы быть замужем за мной, но я понял, к примеру, что жене пришлось нелегко. Пытаться заглаживать вину — неприятный процесс, но если мы не сможем посмотреть в лицо собственному прошлому, собственным ошибкам, то просто продолжим их совершать.

По мере того как я заново знакомился с материалом и продолжал писать, мне пришлось применять в своей работе другую дисциплину, уделяя больше внимания балансу и выдвигая на первое место других людей и их потребности. Однако несколько пугающее решение поставить профессиональное позади личного принесло неожиданную пользу: мне кажется, что конечный продукт действительно получился лучше.

Кроме того, я стал счастливее, а мой дом — справедливее.

Я попытался вернуть эту энергию в мир.

Какое-то время назад я узнал, что один из моих любимых сотрудников занимался злоупотреблениями: он создал компанию, с которой затем заключил завышенные контракты, прикарманив десятки тысяч долларов за работу, переданную на субподряд.

Я был очень зол. Очень.

И я, и он оказались на перепутье. Более молодой я не только