Читать книгу - "Трудные характеры. Как с ними справиться? - Геннадий Старшенбаум"

Алекситимики используют такие примитивные психологические защиты, как отрицание, отреагирование действием, проективная идентификация.

Условия формирования алекситимии:

• специфический телесный опыт (болезнь в раннем детстве, операция с последующими ограничениями активности);

• фиксация внимания семьи на болезни ребенка, включение болезни в социальную ситуацию развития в качестве ее центрального звена;

• директивное навязывание больному «инвалидного» стиля жизни;

• длительное переживание неуспеха в значимой деятельности (в особенности в периоды нормативных кризисов развития);

• ограниченность эмоционального опыта спектром негативных эмоций (страдание, жалость, неуспех);

• невозможность собственного активного вмешательства в обстоятельства жизни.

Их родительские семьи характеризуются сдержанностью в проявлении эмоций, там нет места словесному выражению чувств, переживаемых в данный момент. Родители стремятся контролировать и подавлять инициативу своих детей, блокировать несанкционированные эмоциональные проявления.

Выделяют три типа отношений родительских семей у алекситимиков:

1) связывание – характеризуется жесткими стереотипами коммуникаций; дети инфантилизируются, отстают в эмоциональном развитии;

2) отвержение – ребенок вынужден отказываться от своей личности, развиваются аутистические тенденции;

3) делегирование – родители ожидают от детей реализации собственных несбывшихся надежд, манипулируют ими как проектами своего Я.

Психосоматические семьи отличаются слабыми границами между поколениями, недостаточной автономностью отдельных членов и вместе с тем родительской разобщенностью. Подобная семья функционирует как ригидная система, неспособная к эффективному разрешению конфликтов, совместному поиску выхода из проблем и совладанию с фрустрирующими ситуациями.

Типичные черты психосоматической семьи:

• симбиотическая связь с культивированием зависимости ребенка;

• гиперпротекция со сверхчувствительностью к дистрессу членов семьи;

• ригидность правил и норм с нарушением адаптации к новым ситуациям;

• конфликтофобия с накоплением скрытых семейных конфликтов;

• триангуляционная (лат. triangulum – треугольник) роль ребенка, при которой его болезнь становится буфером в супружеском или семейном конфликте.

Соматическая болезнь подкрепляет описанные механизмы, становясь привычным способом «решения» скрытых семейных конфликтов. Болезненные симптомы становятся условно выгодны как больному, так и семье в целом, давая возможность сфокусироваться на недомоганиях члена семьи, назначенного на роль больного, и тем самым избежать конфронтации с внутрисемейными межличностными конфликтами. Эту модель люди переносят в созданную ими семью, поддерживая таким образом невротизирующую атмосферу.

У грудных детей с психосоматическими расстройствами выявляется недостаточная аутоэротическая активность, поскольку место интроецированного хорошего объекта занимает симбиотическая мать. Она воспринимает ребенка сквозь призму постоянной опасности его заболевания, тревожно опекает ребенка, постоянно успокаивает его, поэтому он может засыпать только на ее укачивающих руках. Симбиотическая связь с матерью на языке тела блокирует способность ребенка к выражению своего состояния с помощью знаков и символов, к процессу переноса и эмпатическому отношению к объекту.

Своей тревожной заботой симбиотическая мать лишает младенца права на самоконтроль и саморегуляцию, в результате его эмоциональная сфера отчуждается от когнитивной. Впоследствии столкновение с чувствами вызывает у психосоматика соматизированный страх смерти. Психосоматические личности переживают физическую боль вместе с душевной или вместо нее. Поэтому у них нередко ухудшается самочувствие во время психоанализа или тренировок саморегуляции.

Ребенок неэмпатичной матери формирует идолопоклоннический перенос, при котором все доброе приписывается только идеализированной матери, поэтому ее любовь необходимо получить любой ценой. Только болея, ребенок получает эмоциональный доступ к матери и строит свою Эго-идентичность как инвалид, жертвуя другими своими чувствами.

Однако пользоваться любовью – значит нарушить материнские границы, а это переживается как страшное преступление. Выходом становится поворот от матери к миру вещей и дел, так как они заслуживают большего доверия и их позволено контролировать. Эмоциональный дефицит компенсируется развитием инструментальных функций (интеллект, память, деловые навыки), культивируемых психосоматической семьей и образовательными учреждениями. Эта позиция может подкрепляться многолетним наблюдением у врачей-интернистов, также нередко обнаруживающих проявления алекситимии.

Из-за недостатка эмпатической связи в ранних отношениях с материнской фигурой формируется базовый дефект, заключающийся в недостаточно устойчивом восприятии своей личности и в диффузных границах Я. Нечеткие границы Эго вызывают спутанность и неопределенность в различении физической и психической сфер жизнедеятельности, поэтому психологическая угроза одновременно воспринимается психосоматиком и как физическая.

Дефицит Эго-идентичности не позволяет человеку установить комфортную дистанцию в межличностных отношениях. Он испытывает постоянную потребность в эмоциональной поддержке и опасается выразить свои чувства человеку, который ее обеспечивает. Его негативные чувства обращаются против него самого, вызывая психосоматические расстройства.

Определенные реакции организма могут быть соматическим выражением попытки защитить себя от архаических желаний, которые переживаются как угрожающие жизни подобно тому, как маленький ребенок мог переживать угрозу смерти. Чтобы достичь этой цели, психика в момент опасности посылает телу, как в младенчестве, примитивные сигналы тревоги, не использующие язык и не воспринимаемые человеком как эмоции. Подобные сигналы выглядят как психосоматические симптомы, они имеют тенденцию к повторению, навязчивости. Защитная функция болезни состоит в фиксации внимания на ощущениях, определяющих границы тела, что уменьшает архаический страх быть поглощенным симбиотической матерью или быть брошенным неэмпатичной матерью. Кроме того, наличие физического заболевания защищает от экзистенциального страха смерти («болею – значит существую»).

Фиксация на своем здоровье служит вытеснению внутреннего конфликта, возникающего в межличностных ситуациях, в результате психосоматическое расстройство оказывается единственным общественным аспектом жизни ипохондрика. Значимым партнером для ипохондрика становится его тело. При этом ему трудно найти середину между достойной наказания беззаботностью и устрашающей, чрезмерной озабоченностью своим телом.

От чего замирает душа. В течение дня, особенно в те моменты, когда испытываете интерес (на работе, когда рядом кто-то сексуально привлекательный, при восприятии произведений искусства, при столкновении с важной проблемой), обратите внимание, как вы стараетесь сдержать дыхание вместо того, чтобы дышать глубже (как биологически естественно в такой ситуации). Что вы удерживаете, сдерживая дыхание? Крик? Попытку убежать? Желание ударить? Рвоту? Выпускание газов? Плач?