Читать книгу - "Воскрешение Офелии. Секреты девочек-подростков - Сара Гильям"

Когда Кейти училась в старших классах, он настоял на том, чтобы она обратилась к психотерапевту. Его беспокоило, что из-за любви к нему она не хотела жить своей жизнью. Кейти нехотя согласилась, заявив, что может поделиться с Питом всеми своими мыслями и чувствами.

Кейти была невероятно любящей и проницательной. В отличие от множества подростков, она чувствовала: то, что она делает, важно для окружающих. Она заботилась о Пите, работала в аптеке недалеко от дома и училась. Временами ей приходилось принимать решения, разбираясь с многочисленными жизненными проблемами.

Я спросила ее, какие у них с Питом взаимоотношения. «Он всегда мне доверял, – сказала она. – Когда у меня возникает проблема, он настаивает, чтобы я справлялась с этим сама. Он говорит, что я приму верное решение. Мы можем обо всем поговорить: о сексе, парнях, наркотиках, месячных – о чем угодно. Он самый лучший слушатель в мире».

Когда я поинтересовалась, чувствует ли она, что ей не хватает матери, она ненадолго замолчала и отвернулась, глядя в окно. И сказала: «Я маму не помню. Конечно, я хотела бы, чтобы она была с нами, но у меня самый лучший папа из всех, кого я знаю».

Когда я стала расспрашивать о здоровье Пита, тон ее разговора изменился. Она помрачнела и тихо произнесла: «Ему становится все хуже, и я ни за что не хочу оставлять его одного надолго. Я беспокоюсь о том, что его ждет».

Когда Кейти подробно рассказывала о его проблемах со здоровьем и неблагоприятном прогнозе врачей, говорила она твердо и спокойно, но с болью в голосе. Она очень много думала о том, что хотела бы ему дать, но гораздо меньше о том, чего хотела лично для себя. Я уважала ее за преданность отцу, хотела действовать осторожно и не пытаться исправить то, что и не нуждалось в исправлении. Но, с другой стороны, Кейти нужно было подумать и о собственной жизни. Пит был прав: ей нужно было больше друзей и развлечений.

Когда я поделилась с ней своими соображениями на этот счет, Кейти заявила: «У меня такой классный папа, что никакие друзья мне не нужны. Я знаю, это странно звучит, но мне нравится жить именно так».

Я захотела увидеться с ее отцом и приехала к ним в гости в маленький домик в пригороде в субботу днем. Пит лежал в шезлонге, укрытый пледом, а на нем – три сиамских кота, рядом телефон и пишущая машинка. Он был худой и выглядел болезненным. Он широко мне улыбнулся и общался весьма непринужденно.

Пит и Кейти пошутили по поводу моего черного пальто, на которое сразу же налипли белые кошачьи шерстинки. Мы обсудили метель, которая обрушилась в выходные на наш город и принесла холод, потом поговорили о кулинарных умениях Кейти. Никому не хотелось первому поднимать вопрос о здоровье Пита.

Я выразила восхищение тем, как прекрасно Пит воспитал Кейти. Он засмеялся: «Это она меня воспитала. Она в сто раз взрослее меня».

Я согласилась, что Кейти взрослая, но заметила, что ей нужно больше общаться с окружающими. Я подозревала, что отчасти она избегает общения со сверстниками из-за того, что волнуется за отца, но отчасти и потому, что так же, как и все подростки, беспокоится, как у нее это получится.

«Обычно я уважаю мнение Кейти, но здесь ей самой нужно о себе позаботиться, – согласился со мной Пит. – Со мной ей комфортнее, чем со сверстниками. Она терпеть не может проигрывать, а со мной она знает, что останется в выигрыше».

Я предложила ей себя в качестве «специалиста в области общения», и она согласилась какое-то время приходить ко мне на консультации. Я готова была поспорить, что она просто хочет, чтобы мы от нее отстали.

И я переменила тему: «А что будет после того, как Кейти окончит школу?»

Пит с Кейти переглянулись, и Пит засмеялся: «Здесь у нас мнения расходятся. У нас есть деньги от страховки моей жены. Кейти может учиться везде, где пожелает. В Гарвардском или Йельском университете, она же отличница».

«Я хочу поступить в местный университет», – перебила его Кейти.

Пит продолжал: «У Кейти все уже спланировано. Она хочет жить дома и заботиться о своем старом немощном папаше. Но я ей этого не позволю».

«Ты же никогда не командовал мной и вот вдруг начинаешь», – заявила Кейти.

Все мы засмеялись.

Но потом у Кейти глаза наполнились слезами, и она сказала: «Ты единственный родной человек у меня, и я тебя не оставлю. Мне никакой радости не будет, если я окажусь где-то еще. Я остаюсь не потому, что хочу заботиться о тебе. Я остаюсь потому, что мне самой этого хочется».

Пит покачал головой.

«Я бы могла жить в общежитии и каждый день приходить к тебе», – сказала она.

«А я чем буду заниматься, как ты думаешь? – отшутился Пит. – Пить взахлеб кока-колу и спускать деньги, играя в покер?»

Кейти не сдавалась: «Я думаю, что ты будешь заниматься тем же, чем и сейчас, и для этого тебе понадобится моя помощь. Ты можешь нанять кого-то, чтобы тут делали уборку, ходили за покупками и готовили, но я буду приходить каждый день – и точка».

«Упрямую дочь вы воспитали, – заметила я. – Думаю, вам стоит принять ее предложение. Нет никакого вреда из-за того, что родные люди остаются вместе».

«Так у меня же никакого выбора нет, – сказал Пит. – Не думаю, что теперь Кейти начнет подчиняться приказам».

Кейти решительно не хотела подчиняться, но я чувствовала, что она достаточно благополучна с психологической точки зрения, чтобы адекватно реагировать на разговор и моральную поддержку. Я знала, что в некоторой степени она осознает свое стремление избежать общения со сверстниками. С другой стороны, меня восхищала сплоченность этой семьи, и я не хотела интерпретировать эти здоровые взаимоотношения и душевную силу девочки как нечто патологическое. «Есть много вариантов для компромисса. Мы можем обсудить это в следующий раз, когда ты приедешь ко мне на прием».

«Думаю, Кейти сделает то, что захочет, – улыбнулся ей Пит. – Кейти – это мой крест».

Холли, 14 лет, и Дейл

Я познакомилась с Холли в больнице, куда она попала после попытки самоубийства. Она была одна в белой больничной палате, одетая в казенную пижаму, но с тщательно сделанным «спайком»^[25] на голове и журналом с «Роллинг Стоунз» в руках. Когда я представилась, она вела себя вежливо, но отстраненно. Я стала расспрашивать ее о неудавшемся самоубийстве. Холли отвернулась и стала смотреть в окно, в ноябрьский пасмурный день, и ответила: «Моя жизнь кончена». И потом на протяжении всего оставшегося разговора отвечала мне короткими междометиями.

Отец Холли вошел в палату и стал рассказывать мне про их жизнь. Мать Холли влюбилась в соседа и однажды сбежала с ним, когда Холли была в детском саду. Дейл работал на заводе, где выпускали шины. Больше они никогда ее не видели. Дейл был просто раздавлен этим предательством и тем, что на него свалилась вся забота о ребенке.

После того как жена его бросила, каждый день был похож на предыдущий. Он приходил домой, готовил ужин, мыл посуду, а потом устраивался удобнее в кресле-качалке перед телевизором. Очень часто по вечерам он так и засыпал, сидя перед телевизором, под десятичасовой выпуск вечерних новостей. Он редко приходил к Холли в школу на мероприятия, и у него не было никаких своих интересов. Однажды коллега попробовала пригласить его на свидание, но Дейл отказался. Второй попытки для него не будет.