Читать книгу - "Идеология суверенитета. От имитации к подлинности - Михаил Леонтьев"

— «Злое большинство надо кормить только победами», — так называется одна из ваших недавних статей. О каких победах идет речь, и велика ли вероятность, что ими будут «кормить» тех, кто поддержал Путина?

— Есть для современной России абсолютно взаимосвязанные задачи, выполнение каждой из которых по отдельности просто не работает. А «злое» большинство требует исключительно решения конкретных задач. Во-первых, это масштабная реиндустриализация — восстановление модели крупнейшей индустриально продвинутой экономики, способной развиваться, опираясь на свой потенциал и собственное видение будущего. Сюда же относится восстановление и полномасштабное расширение внутреннего рынка. Во-вторых, экономический суверенитет. Мы по-прежнему дрейфуем к ситуации, в которой у нас могут исчезнуть гарантии этого суверенитета.

Если говорить о «путинском большинстве» или о самом Путине, безусловно, для него суверенитет — фундаментальная ценность. В этом уже никто не сомневается. Однако базовые константы пока таковы, что этот самый суверенитет в экономическом смысле мы можем утратить. Во время первой фазы кризиса (а в любой момент может быть запущен его следующий этап) выяснилось, что при малейших изменениях конъюнктуры мы едва ли контролируем падение. Да, ситуация в России оказалась куда более устойчивой, чем в остальном мире. Конечно, в рамках накопленных ресурсов мы можем контролировать политическую и экономическую обстановку, поддерживать инфраструктуру. Но не более. Это возможно до тех пор, пока накопленные ресурсы и запас прочности не исчерпаются. Что собой будут представлять следующие фазы кризиса? Какие сегменты мировой экономики он накроет далее? Нет никакого представления.

Сегодня Россия вроде восстановила докризисные показатели. Я не хочу сравнивать ее с Украиной — у вас действительно все значительно хуже. Но в первой фазе в России все с удивлением обнаружили, что глубина нашего падения могла быть похлеще. Наша экономика имеет те же уязвимые места, что и остальные — она очень зависима от внешней конъюнктуры, то есть уровень нашего экономического суверенитета невысок.

Наконец, есть еще один важный пункт взаимоотношений этого «злого большинства» и Путина — постсоветская реинтеграция. Он крайне тесно связан со всем, о чем я сказал выше. То есть ни вы, ни мы, ни кто-либо еще на пространстве экс-Союза в принципе не решит проблему реиндустриализации или какого-то развития без проекта реинтеграции. Последнее нынче не понятно разве что клиническим идиотам, которых, увы, остается немало, и они по-прежнему очень активны. Но от этого бесспорность данного тезиса не становится меньше. Даже масштаба внутрироссийского рынка, одного из крупнейших в мире, нынче недостаточно, чтобы обеспечить надежную траекторию развития. Тем более развития, основанного на нашем собственном целеполагании. Что уж говорить об остальных!

— Что же делать Путину в такой ситуации?

— Для начала Россия должна показать, что может не только твердо стоять на ногах, но и расти — даже с плохой внешней конъюнктурой. И экономически, и политически, и психологически, и как угодно еще проект реинтеграции должен стать притягательным, быть магнитом. Пока вся наша реинтеграция была основана, я бы сказал, на неких остаточных инстинктах, культурно-идеологических переживаниях. Но не на объективном притяжении. Центростремительные силы сработают, как только внутрь будет вмонтирован настоящий магнит.

— Но будет ли все это реализовывать команда избранного президента?

— Сегодня интеграционная политика России стала на порядок упорнее. Взгляните, что делают с Украиной! Какие у нас вообще могли быть проблемы с вами еще лет пять назад? Да с Януковичем вообще была бы полная идиллия. В России бы сказали: ну чего еще ждать от этих украинских братьев?

Но видим — вас ломают. Эффективно ли, тонко ли, правильно ли это делают — не важно. А теперь будут ломать, пока ваши элиты не пойдут на реинтеграцию. В конечном итоге никуда они не денутся, потому как существуют очень серьезные внешние обстоятельства. Европейской интеграции больше нет и быть не может. Некуда и незачем. Вам могут демонстрировать некие ритуалы, а под шумок лишь выманивать нужные преференции. И ваша экономическая ситуация еще больше погружается в депрессию.

— А каким может быть формат? Что имеет в виду Путин, заявляя о Евразийском союзе?

— Речь идет об экономической, цивилизационной и, наконец, военно-политической интеграции. Последняя составляющая, с моей точки зрения, — базовая. Никакие интеграционные проекты невозможны, если над ними не стоит военно-политическая надстройка, проще говоря — «крыша». Европа была ярким тому примером: без НАТО никакого интеграционного процесса у них не состоялось бы, так как именно «крыша» нивелирует у них все внутриэлитные экономические конфликты и противоречия. А их в реальной, а не медийной Европе масса.

Так вот. Как только мы восстанавливаем наш полюс силы — а в нынешнем рыхлом мире, скатывающемся в кризис, это можно сделать, — мы тут же обеспечим основу для нашего реального развития, а точнее — рывка вперед. Любой иной сценарий — это сценарий дальнейшего периферийного прозябания на задворках глобальной экономики. Это касается ваших элит: даже руководить ими из Вашингтона или Брюсселя в этой ситуации станет бессмысленно. Но любой украинский политик, который решится на новый интеграционный проект, войдет в историю на века. Причем в качестве центральной фигуры. Для этого нужно перебороть ублюдочную, на мой взгляд, психологию, которая делает, например, возможной мысль о том, что лучше быть первыми парнями на селе, чем вторыми — в Риме.