Читать книгу - "Путь в себя. Игры обыденной жизни - Игорь Калинаускас"

Никогда не ленюсь объяснять: это не лучше и не хуже, не выше и не ниже, это другой способ быть в мире. Осознавать свою уникальность – это значит быть в мире одному. Не в смысле без людей, в скиту, в пещере, а в смысле один на один.

Не является ли одной из важнейших патологий нашей повседневной жизни эта псевдоповседневность, лишившая нас самого главного, ради чего мы на свет появились, – радости быть? Кому мы это оставили? Кто забрал мои переживания? Кто забрал жизненный тонус? Кто забрал радость быть? Аноним под названием «наша цивилизация». Аноним под названием «обстоятельства». Ну, так если аноним забрал, почему бы нам не забрать это назад? Хозяина-то все равно нет. Ни власть, ни нищета, ни богатство, ни знания, ни отсутствие их – ничто и никто не может помешать человеку быть. И радоваться этой жизни.

Это не означает, что у вас все будет прекрасно, это не означает, что вы не будете страдать, мучиться, печалиться, – будете. Но это означает, что все здание под названием «жизнь» будет иметь фундамент под названием «радость бытия».

Замечательное поколение психологов, философов, прошедших ужасы двадцатого века, – Фромм, Франкл, Маслоу, – еще раз сказали человечеству известную, но великолепную сентенцию: «Смысл жизни – в жизни». В ней самой есть смысл. Она сама есть смысл свой. Слово о Слове, обращенное к Слову. И если это утеряно, тогда никаких других смыслов нет. Тогда жизнь – это драка. Побоище за урожай, за место под солнцем, за карьеру, власть, знание. Потому что это символ нашей с вами псевдожизни – соревнование! И победитель должен быть один.

Я заговорил о празднике, и легкая грусть посетила меня. Потому что я и сам попадался в ловушку серьезности, псевдосерьезности. Потому что и я – дитя этой цивилизации, был им, и если бы не духовная традиция, к которой я принадлежу, то так бы и думал, что главное – быть умным. И много знать. И продался бы за знание, как продавались на моих глазах замечательные люди. Если есть дьявол, то это знание. Люди за знание продают любовь, дружбу, идеалы, честность, порядочность, душу свою продают. Умерщвляют ее. Все отдают. А от любви уже никто не умирает. От страсти уже никто не сходит с ума.

Я призываю вас к тому, к чему призывал Николай Кузанский: к ученому незнанию. К тому, к чему призывал Сократ. А ведь они жили тогда, когда мир переживаний еще имел равноправную с миром знания ценность. Принцип, символ высшего знания, абсолютного знания – пустота. Мир знания психологически пуст.

Без знаний, конечно, никак нельзя. Но они должны быть ориентированы практически.

А праздник, спонтанность требуют огромного количества свободной эмоциональной энергии. Еще древние говорили: «Богатства и изобилия, служащих пищей и удобрением для духовного роста, не следует избегать», «Океан удовольствия для мудрого». Нужно помнить, что переживание праздника – это благородная трата энергии. Чем больше вы вкладываете, тем больше получаете. В мире переживаний этот закон действует на сто процентов. Так что спонтанность, конечно, дело хорошее, но кушать надо. Так мы и есть тоже не умеем. Поэтому энергии совсем нет.

О спонтанности (смешная)

Что такое спонтанное поведение? Это когда я делаю то, что мне хочется делать в данный момент. И ничего другого. Собственно, единственное, чему надо научиться всерьез, – позволять себе быть спонтанным.

Что нас очаровывает в детях? В маленьких детях, лет до пяти, если они, конечно, находятся в более или менее нормальной обстановке, – это именно спонтанность их поведения, абсолютная искренность в любом проявлении. А когда мы становимся взрослыми, то уже сознательно приходим к тому, что только спонтанное поведение есть поведение, утверждающее собственную самоценность, самореализацию в полном объеме.

Мы пробуем, и у нас в большинстве случаев ничего не выходит. В строгом смысле слова, любое нарушение спонтанности есть психопатология. Мы используем понятие психопатология в контексте психопатология обыденной жизни, не в медицинском смысле слова, а в смысле того, что мешает полноценной самореализации, полноценному ощущению себя как субъекта, как самоценной индивидуальности.

Посмотрите на себя изнутри и снаружи. Кто из вас свободен сейчас? Спонтанен? Что это за страх? И откуда он взялся? Этим страхом вы обязаны родителям, потому что именно родители объясняли, как хорошо себя вести, как нехорошо. Они наказывали и поощряли. Потом то же происходило в детсадике, в школе и так далее. И каждый из нас знает, подозревает, что вообще-то он не такой, как надо. А раз я не совсем такой, как надо, или совсем не такой, значит, я должен за собой следить.

А что такое следить за собой? Это значит выделить в себе надзирателя, контролера – как угодно назовите, – который будет все время следить, как я себя веду, как сижу, жестикулирую, двигаюсь, и так далее, и тому подобное. Когда же тут заниматься кем-нибудь еще, кроме себя?

А осознали ли мы, что бόльшая часть запретов давно устарела и относилась к ребенку, а не к нам нынешним? Осознали ли мы, что вообще-то большинству людей глубоко безразлично то, как мы себя ведем на самом деле? В действительности все заняты собой и своими страхами. Если мы это осознаем, то поймем, что не можем захотеть ничего такого сверхъестественного, чего не захотел бы кто-нибудь другой.

Можно быть спонтанным, и никакого наказания не последует. Страх спонтанности – это один из источников патологии обыденной жизни. Это пирамида детских страхов, на которую все еще настроены умозрительные концепции, усвоенные в более зрелые годы. Стоит внимательно, спокойно, взрослыми глазами посмотреть на эту пирамиду, как она сама собой начинает рушиться.

У нас большая проблема, потому что мы знаем, как надо себя вести. Нам сразу хочется сделать свободному человеку замечание. Ведь мы тоже так хотим, но боимся. Поэтому он, спонтанный, для нас хулиган, невоспитанный и наглец. Мы скручиваем себя, и в обществе неуклонно повышается уровень невротизации.

Повышение уровня невротизации – колоссальная проблема современного города. Возникла она как следствие ущемления эмоционально-чувственной сферы. Чем бόльшая часть нашей жизни подчинена всяким и разным конвенциям, тем сильнее мы будем контролировать свое поведение в соответствии с ними, тем больше энергии будет уходить на этот контроль, потому что иначе могут и наказать. Человек перестает верить своим эмоциям и, даже придя домой, не может освободиться от самоконтроля, не может быть спонтанным.

Ущемление эмоционально-чувственной сферы снижает жизненный тонус. И возникает знаменитый парадокс: наши бабушки намного энергичнее наших внуков.

Мы читаем книжки, написанные для совершенно других людей, у которых мир переживаний во много раз грандиознее и сильнее мира размышлений. До XVII века на Земле вообще не существовало такого общества, в котором рассуждение доминировало бы над переживанием. Не су-щест-во-ва-ло! Поэтому отдельные мыслители, которые сумели свои переживания облечь в логические формулировки, поражают нас до сих пор.

А мы живем, опираясь на рассудок, на умозрение, на рациональные конвенции, которые уже стали иррациональными, потому что происхождение их скрыто во тьме подсознания. Почему нельзя смеяться на улице? Кто мне объяснит? Все знают, что неприлично. Это что, не патология? Кому опасен смех на улице? Что рухнет от этого? Что, это нарушит правила дорожного движения, аварийную ситуацию создаст? Нет. Но все знают: смех – это непорядок. Все потому, что мы постоянно находимся под контролем рассудка.