Читать книгу - "Герои книг на приеме у психотерапевта. Прогулки с врачом по страницам литературных произведений - Клаудия Хохбрунн"

Из-за неоднородной структуры легенды артуровского цикла можно интерпретировать и анализировать с разных сторон. Прежде чем рассмотреть отдельных героев, давайте взглянем на произведение в целом в контексте соответствующей эпохи.

Как упоминалось выше, легенда об Артуре родилась в переходный период от Античности к раннему Средневековью. В те времена главной темой были мужские ратные подвиги, а роль женщин сводилась почти к нулю, ведь речь шла об историях из мужского мира войн и борьбы, где женщины важны разве что как матери героев. Такая тенденция присутствовала еще в античной мифологии, и в этой связи можно найти еще одну интересную параллель: в артуровских легендах Утер Пендрагон является Игрейне в измененном обличье, так же, как приходил к своим избранницам греческий Зевс.

Легенда о короле Артуре – все еще интересная история для развлечения. Женщины здесь нейтральны – ни хороши, ни плохи – и нужны в основном для рождения потомства. Немногие мистические персонажи женского пола в истории, такие как Владычица Озера или сводная сестра Артура, волшебница Моргана, выполняют традиционно женскую функцию помощи и служения.

В период Высокого Средневековья в легенду добавляется основательная порция женоненавистничества. В связи с этим вспомним, что в Средние века отстаивалось (прежде всего монахами, а уж они-то в этом разбирались) мнение о том, что женщины от природы похотливы и им больше нечем заняться, кроме соблазнения невинных мужчин. Конечно, налицо механизм проекции: многие мужчины в те времена становились монахами не по убеждению, а оттого, что попросту было не так много карьерных возможностей для тех, кто не являлся выходцем из семьи рыцарей или ремесленников. Для мужчин без средств к существованию, желающих получить хоть какое-то образование, единственной возможностью был монастырь. Да и дворяне часто отсылали туда сыновей, если обучение рыцарскому искусству было слишком дорогим или у юноши просто отсутствовал талант к мордобою.

Для этих мужчин целибат был принудительным, и, конечно, у них оставались естественные потребности. При виде красивой женщины, какой бы целомудренной и невинной она ни была, эти чувства давали о себе знать. А поскольку признать у себя наличие влечения они не могли, вина проецировалась на внешний объект – защитный механизм работал безотказно. Женщина привлекательна – в мужчине пробуждается древний инстинкт и кричит ему: «Хватай самку!», – но суперэго запрещает это делать: «Ты же монах, давший обет безбрачия!» И вот уже женщина – зло, просто потому, что она существует. Кстати, такой тип проекции по-прежнему весьма распространен по миру и выражен, например, в строгом дресс-коде мусульманских женщин, которые в таких странах, как Саудовская Аравия, по закону обязаны закрывать тело и лицо. Страны Запада тоже не полностью избавились от такого способа мышления. Например, в изнасиловании обвиняют жертву – женщину, если на ней была чересчур открытая одежда.