Читать книгу - "Архетипы в зарубежных сказках - Елена Владимировна Журек"

И вот прабабка «нашептала»: как только из девочки в девушку превращаться станешь – прячь, хорони свою женственность! Опасно быть привлекательной для мужчин! Опасно для жизни!

Почему именно от мужчин опасность в сказке? Потому что веретено. Это не я, это все дедушка Фрейд со своими фаллическими символами. Но ведь все сходится!

Наследственные травмы дремлют в нас, храня свои алгоритмы к выживанию, до тех пор, пока триггер не активирует их.

Триггер – это ситуация, обстоятельства, в чем-то схожие с тем, с чем столкнулся давний родственник. Для кого-то – это взрыв за окном. Для кого-то – рождение ребенка. Для принцессы – первая влюбленность. И все…

Когда программа в нас активировалась, то по совершенно непостижимым, необъяснимым причинам мы начинаем чувствовать, а значит и действовать. И подчас совершенно иррационально.

Вот и принцесса, хоть и понимала, видела, что принц парень хороший, добрый, спокойный, любит ее. А все ее нутро словно кричит: беги! спасайся!

Прогнала она принца и ушла в затворницы.

Занавес.

Наследственные травмы, несущие в себе программы к выживанию, не плохие. Они же призваны защитить. Да вот только они не всегда актуальны. И могут принести больше страданий, чем пользы.

Ослиная шкурка, или папина дочка

О чем сказка? Вроде бы сюжет до противного ясен.

Отец извращенец посмотрел на родную дочь совсем не отцовским взглядом. И девочка как могла пряталась, делая из себя страшилу – дабы чего не вышло…

Но так ли все просто?

Начинается сказка со смерти матери. И тогда отец в девочке увидел ее мать – свою жену. Не смог поверить в то, что любимой больше нет, и заменил ее. Это история про горе, про утрату и про неспособность принять, пережить и найти в себе силы двигаться дальше.

Король не мог смириться с утратой. После похорон жены он не ел и не пил, не мог найти себе места. Министры ужаснулись от того, как он переменился и постарел.

И даже мерзенький неоднозначный подтекст в сказке не нужен – в жизни так бывает, когда человек не готов принять уход близкого, и находит на его место замену. Часто это бывают дети. Их называют именем погибшего близкого, подчеркивают схожесть, ставят мертвого (а потому всегда идеального) в пример. И малыш старается соответствовать – порадовать горюющего родителя, утешить. И тем самым постепенно теряет свою собственную идентичность. Он уже не знает, какой он, чего хочет. Он будто бы живет не свою жизнь – он отдает ее покойнику.

Но в сказке девочка не принимает выбранную роль, сопротивляется, делает все, чтобы прожить свою жизнь! Пусть даже как-то кривенько, без поддержки и ресурса, да и не сразу все получается. Но эта жизнь своя.

Принцесса надела ослиную шкуру и пошла по домам проситься на работу. Но никто не хотел брать ее даже служанкой, так как в этой шкуре она выглядела безобразно.

Можно ли чтить погибшего любимого человека, не принося в жертву жизнь ребенка? Можно. Если позволить себе отгоревать, отпустить ушедшего любимого человека, а ребенку позволить быть собой.

А есть и другая история – про взросление. Про то, что однажды в глазах любящего отца его нежная маленькая дочурка превращается в молодую красивую женщину. И вот тут-то становится по-настоящему страшно!

При взгляде на нее вместо заботливого папани внутри просыпается дикий мужик-неандерталец. И от своих же неправильных мыслей тошно. Но ведь она и правда выросла красавицей – глаз радуется! Как не засмотреться?

Да и девочка подросток пытается освоиться в своем меняющемся теле, исследует свою женственность. Тренирует свои женские чары. На ком? Конечно на том, кто рядом! Кто точно не обидит и не предаст. Кто безопасен. Кто не воспользуется ее наивностью.

Но это кокетство не про вожделение и страсть, а про восхищение и принятие.

И ей очень важно быть принятой в этом ее новом облике. Чтобы ею восхищались.

Принцесса примеряла в своей комнате красивое голубое платье, подаренное отцом. Смотрелась в зеркало и любовалась своими нарядами.

То, как воспримет ее женственность отец, повлияет на то, чего она будет ожидать от мужчин в жизни.

А что отец? Да он до смерти напуган!

А у дочки макияж все ярче, юбки все короче… Да она ж просто издевается! Нервы в канат закручивает! Дикарь внутри просто в истерике бьется!

И иногда отец поддается голосу дикого мужика внутри. К сожалению, так тоже бывает.

И это ломает. Обоих. Тот, кто должен был оберегать и защищать, научить справляться в большом взрослом мире, вместо любви, поддержки и принятия предает доверие и подменяет искреннюю заботу обладанием. Как теперь вообще кому-либо верить? Тем более мужчинам – им всем только одно и нужно!

А ему, как бы он не успокаивал и не обманывал себя, жить теперь с чувством вины и последствиями ужасного выбора.

А если он нормальный мужик? И в нем побеждает Отец? Но и голос Дикого мужика тихо нашептывает невозможное, о чем даже помыслить самому противно.

Лучший способ защититься от навязчивых мыслей – убрать раздражитель. Но дочку-то снова маленькой лапочкой не сделать, время назад не провернуть… Как быть? В монашеские одеяния ее! И под замок! Чтоб о мальчиках, красивых платьишках и вечеринках даже думать не смела! Сурово карать за любое проявление даже намека на легкомысленное поведение, про которое бабушки на лавочке завистливо ядом изливаются. А еще лучше дать ей понять, что не такая уж она и красотка – ну не уродилась, бывает. Страшненькая, неказистая. Лучше уж пусть самооценка будет ниже плинтуса, чем в подоле принесет.

А девочки подростки и так очень уязвимы в этом возрасте, каждое изменение в себе воспринимают очень критично. И самому важному мужчине в жизни верят. Что дальше? Как с этим выходить в самостоятельную жизнь, влюбляться, строить отношения? Если у женщины самоценность низкая, то рада всякому вниманию – даже если обижает, унижает, ноги вытирает. Ну, хоть такой, а все ж мужчинка рядом – кто ж еще меня такую убогую замуж-то возьмет…

Или наоборот – девушка бунтует. И назло тирану отцу делает все то, чего он так боялся. Становится хищницей, красоткой-сердцеедкой. Но и на душе от коллекции разбитых мужских сердец как-то не тепло ни разу. Наличие многих означает отсутствие единственного.