Читать книгу - "Жажда смысла. Практики логотерапии по Виктору Франклу - Галина Лифшиц"

Пример из терапевтической практики

Валентин, 60 лет, успешный признанный писатель. Известен, востребован. Кроме того, преподает в университете.

Женат, двое взрослых детей, живущих отдельно. Жену очень любит и уважает. Живы родители, вполне бодрые для своего возраста. Живет в просторной квартире вдвоем с женой.

После 50 лет, по словам В., стал ощущать признаки импотенции – не физической, тут все в норме, но – творческой. Это выражается в отсутствии веры в себя, в уровень своего дарования и своих возможностей, из-за чего он чувствует болезненную неудовлетворенность результатами творчества, которая переросла в нежелание (невозможность) творить. То есть – он по-прежнему может писать книги, даже признает, что технически его уровень стал значительно выше, чем в лучшие годы, но он болезненно стыдится плодов своего труда. И это доставляет ему невероятные мучения, поскольку все свои недочеты он сразу видит и уверен, что другим будут видны еще большие недостатки, его репутация будет потеряна и впереди его ждет позор и порицание писательской общественности. На фоне этого возникла апатия и утрата интереса к жизни. «Все стало безвкусным».

В. постоянно копается в себе, словно ходя по кругу, выискивая все больше недостатков и предъявляя себе все более жесткие требования. Эти проявления невроза лишают его сил. («Раньше мне было все равно, где писать, если возникал творческий импульс, сейчас я говорю себе, что в квартире у меня нет места, до дачи надо ехать, пока доедешь, весь пыл растеряется»). Он подумывает о том, чтобы совсем оставить творчество и заниматься только преподаванием. Но сама эта мысль, в свою очередь, заставляет его страдать. Он словно прощается с жизнью, обдумывая решение оставить творчество. И в то же время – заставить себя писать не может. Словно непреодолимый барьер стоит между ним и делом его жизни.

При этом он сохраняет прекрасное чувство юмора, доброе расположение к людям (никого, кроме себя, он «не ест»), любит жизнь, изобретателен, хорошо реагирует на слово, вдохновляется, услышав стихи (притчи), то есть – здоровая часть преобладает.

По моей рекомендации прошел медицинское обследование. Практически здоров.

План проведения лечения:

1) Опрос, попеременная диагностика: выявление ресурсов (использование сократовского диалога, техники наивных вопросов);

2) Определение целей, препятствий;

3) Стабилизация симптомов. (Рекомендации для начала работы – витамины, комплексы гимнастики.)

4) Самодистанцирование. Парадоксальная интенция.

5) Модификация установок.

Предпосылки своего состояния В. находит в том, что, во-первых, в его детстве в доме царила дисциплина, четкий порядок (отец – полковник). Пример отца – безукоризненное служение делу. Во-вторых, В. поступил в языковую спецшколу на несколько лет позднее его одноклассников (из-за постоянных переездов семьи, связанных со службой отца). И В. долго чувствовал себя слабее своих сверстников. Ему казалось, что все вокруг могут и знают гораздо больше, чем он сам. Он работал, не покладая рук, но ощущение это не проходило, напротив, усиливалось.

Мой вопрос:

– Как же вас, такого отсталого и ничего не умеющего, приняли в спецшколу и посадили в класс с детьми, которые уже несколько лет учатся? Благодаря личному обаянию? Или была какая-то протекция?

Этот простой вопрос изумил В. Он подумал и рассмеялся:

– Мне и в голову не приходила такая постановка вопроса. Конечно, я сдал вступительные экзамены. Никакой протекции. Сам.

– Тогда почему вы чувствовали себя хуже других? Кто-то дал вам это почувствовать?

– Нет. Я сам себе сказал, что должен нагонять ребят из класса. Раз я не учился с ними, значит, чего-то не знаю, не умею.

– Тогда кто же создал эту проблему?

– Я сам!

Это было открытие. Но тут же последовало:

– Да, я такой. Я самоед. Я требовательный к себе.

– Самоед. Вам не страшно произносить само это слово? Представьте, вы едите не что-то невидимое в себе, а собственное тело. Руки, ноги… Едите день ото дня. Что произойдет в конце концов?

– Сначала я изуродую себя. Сделаю свою жизнь невыносимой. А потом – дойдет до самоуничтожения.

– И что же со всем этим делать? Ведь то, что вы много лет подряд едите в себе, хоть и невидимо миру, но очень ощутимо?

– Да! Я понимаю, что разрушаю себя сам. А теперь и визуально представил.

– А если бы это был кто-то другой, не вы? Кто-то, кто попытался бы вас съесть? Что бы вы сделали?

– Убежал бы, постарался бы больше никогда не встречаться с этим существом.

– А если существо не злое, а просто не умеет иначе? Не знает, как ему быть?

Смеется:

– Вы думаете, его можно приручить?

– Если удается приручать тигров, львов… Ну, просто попробовать.

– То есть – подружиться с собой – вы так предлагаете?

– Это вы сейчас сказали. А вот давайте представим, что было бы, если бы внутренний голос перестал бы вас убеждать в бездарности, в плохом качестве работы, а подсказывал вам что-то другое?

– То есть – как Пушкин после «Бориса Годунова» – «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»?

– Ну да! Уровень его гениальности не снизился от его похвалы самому себе, да?

– Возможно, это-то и придавало ему такую легкость и гармонию.

– А если так попробовать? Станет ли кому-то хуже?

– Хуже точно не станет.

– А не кажется ли вам, что самоедство, самокритика помогают вам находить себе оправдание, когда вы не решаетесь начать работу? Это как бегство с поля боя – ну, какой из меня солдат, я только всех подведу.

– Так и есть.

Мы вырабатываем цели и задачи, В. решает, что именно он хочет изменить в первую очередь. Что препятствует этим изменениям?

Он в последнее время получал предложения от издательств, его новых книг ждут. Но он тянет, не дает согласия. Почему? Внутренний голос рисовал ему такую картину: вот приносит он свое произведение в издательство, а редакторы смотрят (с удивлением) и говорят: «Как мы это опубликуем? Кто все это будет читать?»

Я: А вы когда-то были участником подобной ситуации?

В.: Нет, никогда. Но очень этого боюсь.

Я: Кто же генератор страха?

В.: Мое воображение.

Я: А если попытаться продолжить этот диалог, но конструктивно. Например, на вопрос, кто будет читать, можно ответить, давайте вместе подумаем, кто.

В. смеется и соглашается, что так можно. И что это не оставляет другого пути редакторам, как подумать вместе над аудиторией будущей книги.