Читать книгу - "Эмоциональная жизнь мозга - Шерон Бегли"

Аутизм имеет самую высокую наследуемость из всех психоневрологических заболеваний. Аутизму подвержен почти один процент окружающих нас людей (по недавним данным, один из ста десяти восьмилетних детей имеет ту или иную форму аутизма). Но если один ребенок в семье болен аутизмом, вероятность того, что болен окажется и второй, равна трем процентам – в три раза выше, чем в среднем. У однояйцовых (идентичных) близнецов, чья последовательность структуры ДНК одинакова, вероятность того, что второй ребенок болен – от шестидесяти трех до девяноста восьми процентов (этот разброс отражает показатели разных исследований).

Становится очевидным, что аутизм – отчасти генетическое заболевание. Гены аутизма не были, конечно, найдены, но существует определенное количество сомнительных генов, и кажется очевидным, что за наличие заболевания должно отвечать довольно большое количество генов. То есть, если человек унаследует меньшее количество генов аутизма, чем требуется для «полноценного» заболевания, он все же может проявлять его симптомы.

Чтобы убедиться в этом, мы провели исследование с родными сестрами и братьями аутичных людей, у которых не было ни малейших признаков заболевания. Но несмотря на это, их модели движения глаз тоже были необычны. Они не отводили взгляд от лиц людей или глаз так усердно, как это делали их родные братья и сестры, страдающие аутизмом. Но при пристальном анализе выяснилось, что модель их зрительного контакта и активность мозга были чем-то средним между тем, что демонстрировали их больные братья и сестры, и тем, что демонстрируют нормально развивающиеся дети. Активность в миндалевидном теле увеличивалась при взгляде на лицо. Это происходило не так резко, как у их братьев и сестер, но все же происходило. Когда они рассматривали лицо, их взгляд намного реже, чем у детей без отклонений, был устремлен на область глаз. Это открытие укрепляет идею, которая лежит в основе теории эмоциональных типов: проявления аспекта социальной интуиции варьируются в неких пределах, и граница между нормой и патологией довольно произвольна.

Насколько произвольна эта граница, стало ясно после тщательного анализа данных. Большинство из нас полагают, что им известна разница между здоровьем и болезнью, между нормой и патологией. Я тоже так думал. Я был уверен, что несмотря на то, что поведенческие симптомы могут нас обмануть, шаблонам деятельности мозга можно доверять (такие шаблоны все чаще связывают с психиатрическими заболеваниями, так как они должны служить определяющими чертами этих заболеваний). Анализируя данные, полученные из опыта с аутичными и нормально развивающимися детьми, когда им показывали фотографии с изображением лиц, я увидел, что активность миндалевидного тела у аутистов в среднем действительно была выше, чем у здоровых детей. Но эта активность у них сильно варьировалась, а кроме того, у некоторых нормально развивающихся детей она была тоже высока.

Именно в этот момент я осознал, что разграничить норму и патологию достаточно проблематично. Множество языковых и социальных симптомов аутизма (и деятельность мозга, являющаяся основой этих симптомов) можно обнаружить у самых разных людей. Тех, кто не страдает аутизмом, но не может смотреть другим в глаза, часто называют социофобами. Но этот ярлык, как я утверждаю, не описывает отдельное и легко определяемое заболевание. Это всего лишь дальний конец диапазона и говорит о том, что нет какой-то границы ни в одном из аспектов эмоционального типа, которая четко отделяла бы норму от патологии.