Читать книгу - "Идеология суверенитета. От имитации к подлинности - Михаил Леонтьев"

Начать надо с того, что Ходорковский заслуживает в человеческом смысле уважения — и то, как он вышел, и то, как он себя ведёт сейчас. Я не буду подробно комментировать его ответы на вопросы. Он сказал где-то в интервью, что рассматривал свой срок как испытание и хочет выглядеть (и ему это, безусловно, удаётся), как человек, который это испытание полностью выдержал. Он, во всяком случае, стоит на позиции человека просветлённого, поднявшегося над суетой. С этим связаны его крайне сдержанные, «психотерапевтические» ответы на вопросы, которые можно назвать рёберными. Отношение к Путину, трактовка прагматизма и мести, отношение к себе и своему будущему в мире, отношение к Олимпиаде, кстати — всё это очень важно с точки зрения позиционирования человека в рамках политических координат.

Я бы ещё сказал, что чрезвычайно важна фраза Ходорковского о том, что он «играл в жёсткие игры и понимал это». Я не уверен, что он понимал это в то время, когда играл. Но, тем не менее, он это хорошо понимает сейчас. То есть сейчас он явно выводит себя за скобки банальной позиции его политических болельщиков, боление которых всегда было связано с попыткой его так или иначе прагматически использовать в своих политических играх.

В отношении к себе и к делу «Юкоса» — заслуживает внимания обязательство добиваться реабилитации и освобождения. Ходорковский, объявляя о намерении заниматься правозащитой, говорит большей частью о людях, связанных с делом «Юкоса», которое, как он считает, есть сфера его ответственности. При этом Ходорковский явно выносит за скобки вообще борьбу за всех униженных и оскорблённых. Он стремился показать, что очень ценит каждое своё слово, каждый нюанс, поэтому за всё, что он говорит — он отвечает, а того, за что он не может ответить — он и говорить не будет. Это важно.

Ещё пункт. Это обстоятельства освобождения. Опять же — абсолютно подтверждённые самим Ходорковским. Он говорил, что понимает: подпиши он прошение о помиловании с признанием вины, вышел бы ещё пять лет назад. Мне кажется, что это вполне адекватно. Другое дело — законы построены так, что сам факт просьбы о помиловании трактуется как признание приговора. Это вытекает из закона. Но это казуистика: на этом факте не концентрировали внимания ни российские власти, то есть Путин, ни Ходорковский. Эту фигуру умолчания они могут себе позволить. И президент говорил, заметим, не о раскаянии Ходорковского, а о том, что наказание достаточное и исчерпывающее, и есть гуманитарные основания для помилования.

Ещё момент. Я уверен, что Путин выпустил бы Ходорковского так или иначе. Во-первых, если бы он действительно в любой форме признал вину — то это случилось бы гораздо раньше. И точно он бы выпустил его в начале своего нового срока, если бы не «болотные». Потому в нашей политической традиции и практике (это не выдумка — это так оно и есть) это было бы рассмотрено как проявление слабости и заигрывание с оппозицией со всеми выходящими отсюда последствиями. Ровно так же, как была в своё время воспринята политическая реформа Медведева. «Испугались, прогнулись! Значит, можно дожимать!» Наш президент никогда не принимает решения под очевидным и явным давлением. Ни под каким. Это его известное правило, я, собственно, не помню исключений.

…В принципе, всё это ожидаемо, потому что это политически, психологически и тактически абсолютно понятное решение.

Грубо говоря (если уж сам Михаил Борисович говорит о прагматике), в последнее время нахождение Ходорковского в тюрьме нужно было куда больше оппозиции, чем Путину. Поэтому Путин и Ходорковский должны были объединиться в том, что Путин отказывался освобождать, а Ходорковский отказывался выходить ради политических дивидендов оппозиции.

Я думаю, что это и есть основа соглашения между Путиным и Ходорковским. Нет никакого смысла ценой политического ущерба одному и человеческого ущерба другому подкармливать эту публику. Для неё это соглашение — действительно удар и прямая потеря. Потому что как политический лидер Ходорковский этой публике, во-первых, не нужен, а во-вторых, он явно не хочет таковым быть. А как сакральную жертву, по поводу которой можно камлать, оппозиционная тусовка его потеряла.