Читать книгу - "Новые герои. Массовые убийцы и самоубийцы - Франко Берарди"

Самоубийство распространяется как эпидемия, как эффект социального давления, эмоционального оскудения и постоянного стресса. По данным Всемирной организация здравоохранения, за последние 45 лет уровень самоубийств увеличился на 60 % по всему миру. Эти цифры не включают попытки суицида, которые происходят в 20 раз чаще, чем завершенные самоубийства. Возможно, не случайно, это были годы комплексной реализации капиталистической модели во всем мире, годы тщательного подчинения времени человека требованиям экономической машины.

ВОЗ указывает, что эти цифры следует рассматривать как недооцененные:

Это можно частично объяснить религиозными и социокультурными табу относительно самоубийства, а также слабостью статистики и системы здравоохранения в некоторых странах. Результатом является отсутствие точной информации об уровне проблемы, методах, используемых для попыток и совершения суицида, и групп, особенно подверженных риску покушения на самоубийство и завершенным попыткам суицида[85].

Кроме того, присутствует значительное увеличение случаев самоубийств среди молодежи:

Хотя традиционно уровень самоубийств был наивысшим среди мужчин пожилого возраста, теперь показатель среди молодых людей увеличивается до такой степени, что они составляют новую группу высокого риска в трети стран, как развитых, так и развивающихся.

Хотя я уверен, что самоубийство является грандиозной проблемой нашего времени, мое внимание сосредоточено не на удивительном росте числа людей, которые совершают или пытаются совершить самоубийство, но на конкретном значении, которое эти акты готовы приобрести на социальном и культурном уровне.

Эпидемия несчастья распространяется по всей планете, в то время как капиталистический абсолютизм утверждает свое право на неограниченный контроль нашей жизни. Просачиваясь в нервные клетки сознательных разумных организмов семиокапитализм прививает им танато-политическое обоснование, болезненное чувство, которое постепенно захватывает коллективное бессознательное, культуру и чувства. Биополитический эффект семиокапитализма (лучше сказать: танатологический эффект семиокапитализма) есть, по существу, капитуляция познавательной деятельности и подчинение человека бессоннице и агрессивной динамике рынка труда.

Язык оказался захвачен сетевой машиной и превратился, по существу, в инструмент производственной деятельности. В этом и заключается ловушка: людей заставляют рассматривать их языковую компетентность как фактор экономической конкуренции и управлять и инвестировать в них как таковых. Творчество, выразительность, любовь, эмоции — человеческая душа, другими словами — считаются факторами производства, и, следовательно, они оцениваются в соответствии со стандартами продуктивности. Эксплуатация, конкуренция, ненадежность, избыточность не воспринимаются как последствия конфликтных социальных отношений, но усваиваются как определения самого себя, как личные недостатки. Непрестанная реструктуризация организации работы воспринимается как унижение и жестокость.

Только невовлеченность и способность оставаться в стороне, отказаться от любой идентификации со своей работой и со своим состоянием, только радикальный отказ от этики капиталистической ответственности могли бы предложить работникам возможность выхода из этого пространства непрерывного шантажа.

К сожалению, этика ответственности, поддельный дискурс об участии и сотрудничестве преобладают в сегодняшней политической и культурной жизни. Мы инвестируем нашу энергию и наши ожидания в работу, потому что наша интеллектуальная и эмоциональная жизнь бедна, потому что мы в депрессии, тревоге и неуверенности. Таким образом, мы оказались в ловушке. Индустриальные рабочие, которые были вынуждены повторять одно и то же действие тысячу раз каждый день, не имели никаких оснований, чтобы идентифицировать себя со своей работой — они вкладывали энергию в солидарность с коллегами, а ум был свободен для того, чтобы ненавидеть конвейерное производство, и позволял сформироваться мыслям, которые не имели ничего общего с повседневным рабством. С другой стороны, когнитивных рабочих заманили в ловушку творчества: их ожидания подчинены шантажу производительности, потому что они обязаны идентифицировать свою душу (языковой и эмоциональный стержень их деятельности) со своей работой. Социальные конфликты и неудовлетворенность воспринимаются как психологический сбой, задача которого — уничтожение самоуважения.

Французский психоаналитик Кристоф Дежур много написал об этой ловушке в «Страдании на работе» (La Souffrance au travail), где он касается явления, которым почти полностью пренебрегают социологи и психологи, — самоубийство на рабочем месте. Он отмечает, что в прошлом работа и самоубийство имели мало общего. Промышленные рабочие не страдали, делая различие между своей производственной деятельностью и интеллектуальной и социальной жизнью, но страдание заставило их выйти за рамки работы и вложить психическую энергию в солидарность. У когнитивных работников, особенно в условиях нестабильности, солидарность редка. Каждый чувствует себя одиночкой, вынужденным конкурировать, отданным на милость нестабильности.