Читать книгу - "В поисках божественной обители. Роль мифа в современной жизни - Джеймс Холлис"

Пользуясь метафорами, например, «семья, находящаяся во власти Ареса-Марса», мы тем самым признаем, что часть психики может расщепляться и проецироваться на других или же получить достаточную автономию, чтобы развиваться и взять ответственность за это на себя. Важно не спутать Самость с идеей Бога. Идентификация человека с расщепленной энергией может привести к опасной инфляции, например, к комплексу фюрера. Психика – это основа для возможного осознанного или бессознательного божественного воплощения, но идентификация с таким воплощением – это сумасшествие. Задача Эго – вступить в диалог с богом, то есть с энергией, воплощающей Образ Бога. В письме к пастору Дамуру в 1932 году Юнг поясняет:

«Человеческая психика и ее основа абсолютно недооцениваются, как если бы Бог обращался к человеку исключительно по радио, через газеты или даже в проповедях. Бог никогда не говорит с человеком иначе, чем через его психику, и психика понимает такое обращение, и мы ощущаем его как нечто, относящееся к психике. Тот, кто называет это психологизмом, отрицает око, которое принадлежит солнцу»[145].

Следовать божественной колеей – значит отдавать дань чувственному восприятию воплощенных архетипических образов, которые могут составлять ткань сновидения, присутствовать в соматическом недомогании или даже в политическом событии. Образы, которые рождаются только в голове, неполноценны, как часть потомства Зевса. По существу, это идеологии, обреченные на разложение и быстрый распад, независимо от того, в какой мере они изначально могут наполнить Эго энтузиазмом.

Когда мы понимаем, что человеческая психика – это основа божественного восприятия, молот и наковальня божественной сущности, мы познаем, по выражению Блаженного Августина: «То, что ты ищешь, находится рядом и уже идет тебе навстречу»[146]. Юнг добавил:

«Во все предшествующие эпохи люди в той или иной мере верили в бога. Однако непредвиденное обеднение символики привело к тому, что мы смогли заново открыть для себя богов в качестве психических факторов, то есть архетипов бессознательного… Все это было бы совершенно невозможно в ту эпоху или в той культуре, в которой в изобилии существовали символы»[147].

Боги, которые когда-то ощущались как эфемерные, в настоящее время считаются драматическим воплощением космических законов, воплощением которых являемся и мы сами, так как не отделяем себя от них. Эта встреча с богами не может произойти только по желанию; то, что при желании Эго может погрузиться на необходимый уровень психики, – это иллюзия.

Возвращение к истокам, то есть к реальности психики, часто заставляет человека отказаться от психологически удобного и стабильного группового мышления. Тогда он выпадает из ценностной системы сообщества. Более того, его приближение к истокам может произойти при условии смерти Образа Бога, который существовал в его прошлом. (Вспомним о женщине, которая сказала мне: «Моя индивидуация началась со смерти бога».) Часто с утратой прежней определенности приходит великое одиночество, заставляя многих людей превращаться в стадо, чтобы защититься от реальности живых богов. Фактически без всякого цинизма можно заметить, что задача многих религиозных институтов заключается в том, чтобы защитить свою паству от религиозных переживаний! Если человек не подчиняется легковесным уговорам толпы, то, по выражению Юнга, «ему следует отправиться на Поиски; тогда он должен узнать, что говорит его душа; тогда он должен пройти через одиночество на еще не сотворенной земле»[148].

Какое грандиозное открытие случается: человек узнает, что хочет сказать его душа! При таком отношении к реальности божественного странствия человеческая жизнь полна достоинства и устремлена к цели, как бы ни был труден путь. Прежде всего человек убеждается в существовании фундаментальной космической жизненной энергии. Юнг полагает:

«Когда вы находитесь в темноте, вам открыта возможность только к самому доступному: то есть к сновидению. И вы можете быть уверены, что сон – ваш ближайший друг, он друг тех людей, которые больше не следуют традиционным избитым истинам и впоследствии становятся одинокими»[149].

Если же кризис эпохи является религиозным, а личностный кризис – невротическим, то задача заключается в том, чтобы вместе с водой не выплеснуть ребенка. Эрих Фромм совершенно справедливо предостерегает нас:

«Вопрос заключается не в религии, а в том, что это за религия: та, которая способствует человеческому развитию, раскрытию особых человеческих возможностей, или религия, которая их сковывает и парализует… Мы можем интерпретировать невроз как некую особую индивидуальную форму религии или еще точнее – как регрессию к первобытным формам религии, которые находятся в конфликте с официально признанными формами религиозной мысли»[150].

Не обращать внимания на присутствие богов или же считать его относительным – значит глубоко увязнуть в трясине модернизма. Игнорировать богов фактически значит получить гарантию, что они точно вам отомстят; эта месть примет форму либо индивидуального невроза, либо ужасных исторических событий.

Призвание души приглашает человека в путь, нравится ему это или нет. С одной стороны – разные теологические и политические тоталитарные идеи. С другой – свободный релятивизм культуры, потерявшей свою основу. Как отмечалось в первой главе, бремя смысла почти полностью возложено на светские институты. Если говорят, что даже в неврозе можно отыскать следы раненых, замученных и отверженных богов, значит, можно утверждать, что божества существуют везде, что следы присутствия богов очевидны, несмотря на внешний налет светскости и профанацию.

Однако в этой путанице кое-что проясняется. Первое: погружение в глубину в любой форме приводит к появлению образа-посредника и образа-проводника. Сам по себе этот образ не является божественным, но какое-то время несет в себе божественную энергию. Во-вторых, мы не можем навсегда сосредоточить эту энергию в образе, который выбрали для поклонения. Она живет своей собственной жизнью и покидает его, чтобы проявиться где-то еще, или уходит в потусторонний мир. В третьих, вся тяжесть смысла неизбежно ложится на плечи каждого конкретного человека. Ни один из нас не может совершить странствие за другого. Тот, кто отправился в странствие лишь для того, чтобы избежать вполне естественного страха и одиночества, просто решил прожить свою жизнь впустую. Все, что требуется, – это принять одиночество и страдание, сохраняя мужество и спокойствие, а также исполненное веры пристальное внимание к движениям психики.