Читать книгу - "О бихевиоризме - Беррес Фредерик Скиннер"

они могут быть отложены надолго, и поведение ученика изменится в результате указания только в том случае, если учитель в прошлом участвовал в эффективных обусловливаниях. Когда терапевт указывает на причины, по которым поведение его пациента стоит ему друзей, можно сказать, что он «проясняет связь между поведением и определенными негативными последствиями», но пациент изменится только в том случае, если терапевт сделает замечания эффективными другими способами – не путем «укрепления доверия или веры», а сделав его поведение частью условий, в которых пациент получал подкрепление. (В таких примерах ни учитель, ни терапевт не прибегают к «когнитивному вкладу».)

Рассуждения

I: ИНДУКЦИЯ

Индукция определяется как рассуждение от части к целому, от частностей к общему. Возможно, мы можем перефразировать это определение, сказав, что при анализе отдельных случаев мы можем извлечь правила, применимые к классам событий. Мы видели, что оперантное обусловливание, как считается, указывает на подобный процесс; организм, подкрепленный в одном или нескольких случаях, «делает вывод или суждение о том, что подобные последствия будут и в других подобных ситуациях». К счастью, оперантное обусловливание эффективно даже тогда, когда этого не происходит, но при анализе человеком обстоятельств, в которых он живет, может произойти нечто подобное. Индукция – это не процесс, в ходе которого поведение усиливается подкреплением; это оценка условий, в которых поведение подкрепляется. Анализ может привести к описаниям, которые, как мы только что видели, могут вызвать поведение, соответствующее обстоятельствам, без непосредственного воздействия на них.

Человек может решить проблему, изменив обстановку, в которой она возникает, и несколько стратегий решения подобных задач были отмечены в предыдущей главе. Человек может освоить их, как он осваивает любое поведение, но обычно это происходит в обучающей социальной среде. Он также может решить проблему, проанализировав ее текущее значение, потому что при этом он приходит к правилу, которое, если ему следовать, решает проблему. Рассуждения о поведении – это анализ причин поведения, а рассуждения о проблеме – это рассмотрение проблемных ситуаций, а не просто их изменение с помощью установленных процедур решения задач. Рассуждения в этом смысле включаются, когда рутинные методы решения проблем не работают, но это не значит, что мы переходим от нетворческих мер к творческим. Различие заключается в практическом манипулировании обстановкой и ее анализе. Рассуждение говорит нам, почему стандартные процедуры решения проблем работают, точно так же, как изложение условий подкрепления говорит нам, почему человек ведет себя так, как он себя ведет.

Авторы-психоаналитики иногда путают рациональное и иррациональное с сознательным и бессознательным. (Иррациональное, как и неразумное, имеет неблагоприятный оттенок; иррациональное поведение не соответствует текущим обстоятельствам; кажется, что оно возникает по неверным причинам. Но это имеет мало отношения к данному различию, если вообще имеет.) Любое поведение, эффективное или нет, сначала является иррациональным в том смысле, что условия, способствующие ему, не были проанализированы. Любое поведение сперва бессознательно, но оно может стать сознательным, не становясь рациональным: человек может знать, что он делает, не зная почему.

Люди не ведут себя иррационально только потому, что не знают всех переменных, относящихся к делу. Шагом вперед является открытие того, что мы несем дурные вести отчасти потому, что нас подкрепляет расстройство наших друзей, и что мы упоминаем имя человека, потому что в комнате есть кто-то, похожий на него, хотя до этого момента мы его не «видели». Мы можем возражать, когда нам указывают на это, потому что мы не хотим верить, как выразился один писатель, что «в человеческой личности есть нечто большее, чем нам говорит непосредственное сознание», но то, что остается за кадром, не может быть найдено в «трансрациональной области разума»[27]. Мы не можем, конечно, анализировать условия, которые мы не наблюдаем, но мы можем наблюдать их, не анализируя. Действовать, принимая во внимание причины действий и изменяя свое поведение в соответствии с ними, – это нечто большее, чем осознание того, что делаешь.

Несколько аспектов жизни рассудка заслуживают комментария.

ГЛУПОСТЬ И РАССУДОК. Эразм Роттердамский в своей работе «Похвала глупости» указал на то, что нельзя начинать с рассудка. Жизнь рассудка, несомненно, достойна восхищения, но не было бы ничего разумного без воздействия пищи, секса и других основных подкрепляющих факторов – того, что Эразм называл глупостью. «Упорство человеческой глупости перед лицом героических усилий просветить ее» рассудком может быть трагедией нашего времени, но, если мы хотим предпринять эффективные действия, рассудок будет состоять из анализа условий, представленных глупостью, и использования их в своих целях. Сказать, что иррациональное – это «богатый спектр человеческих возможностей, способствующих жизни», – значит прямо указать на подкрепляющие факторы. Их не нужно подавлять разумом, наоборот, их можно сделать гораздо более полезными.

ИНТУИЦИЯ И РАССУДОК. Как было сказано, «при бихевиористских предположениях, которые настаивали на том, что язык – это поведение, такие понятия, как интуиция, считались столь же непригодными для научного изучения, как призраки или сны». Но интуитивное поведение, в значении следствия неанализируемых случайностей, является отправной точкой бихевиористского анализа. Бытует мнение, что человек ведет себя интуитивно, когда он не использует рассудок. Инстинкт иногда выступает в качестве синонима интуиции: говорят, что ошибочно «приписывать логическому замыслу то, что является результатом слепого инстинкта», но речь идет просто о поведении, сформированном неанализируемыми условиями подкрепления. Слепой инстинкт художника – это эффект индивидуальных последствий его работы. Принять то, чему художники учат нас о жизни, природе и обществе, не будет «предательством разума», поскольку не принять это означало бы утверждать, что условия эффективны только тогда, когда они описаны или сформулированы в виде правил.

Также было бы ошибкой считать интуицию последствием условий, из которых невозможно вывести правила. Когда мы говорим об «интуитивном» понимании, что предложение типа «Джону слабо угодить» плохо сформулировано, – мы подразумеваем, что ни одно правило грамматики не позволит нам назвать это предложение правильным. Но мы интуитивно понимаем, что поведение, которым мы обладаем в силу практики нашей вербальной общности, не включает предложение такой формы и мы, как член такой общности, не должны реагировать на него продуктивным образом.

Человек может различать два объекта, не будучи в состоянии определить отличительное свойство. Интуитивные диагнозы врача, или интуиция, с которой искусствовед определяет школу или художника, или интуитивное умение, с которым некоторые люди быстро ориентируются в городе, иллюстрируют поведение, для которого еще не сформулировано никаких правил. Наука часто приходит к анализу условий с большим опозданием. Говорят, например, что для формулировки понятия крутящего момента потребовалось почти двести лет, хотя искусное поведение в отношении систем, включающих крутящий момент, существовало давно и могло быть приобретено без всяких правил за очень короткое время.

ВЕРА И РАССУДОК. Вера – это вопрос устойчивости поведения, вытекающего из непроанализированных условий. Ортодоксальное религиозное