Читать книгу - "Золотой осел. Апулея. Архетип трансформации - Мария-Луиза фон Франц"

Кроме того, это параллель мифу о Лето и Аполлоне и еще не умершему язычеству поздней античности. Там тоже есть описание возможности рождения нового символа Самости, который также удален в бессознательное. Есть лишь ростки таких реализаций тут и там, которые затем опять теряются. Нам нужно видеть нерождение мальчика в нашей истории как параллель истории из Апокалипсиса, «только» рождается девочка и её забирают в Высший мир. Вопрос о том, почему именно Voluptas, чувственная похоть, я хотела бы оставить до конца истории, когда нам нужно будет комментировать подарок, который Психея находит в преисподней, поскольку эти две вещи связаны.

Объединение божественного, возвышающего, трансперсонального и освобождающего аспектов hieros gamos, мотива священного брака, с неполнотой и разочаровывающей узостью и грязью человеческой жизни, остается одной из величайших нерешенных проблем. Люди или позволяют себе находиться в опьянении от «божественной» и романтической стороны любви, или цинично оставаться в её банальном аспекте. Эта проблема красиво представлена в романе «Аврелия» французского автора Жерара де Нерваля. Он был глубоко чувствующим и романтическим поэтом, что является очень несчастливой предрасположенностью для француза, и поэтому он любил жить в Германии, где он чувствовал себя гораздо лучше. Это он иногда мог делать, посещая дядю-немца в Шварцвальде. Будучи молодым человеком и одаренным писателем, он очень сильно влюбился в маленькую midinette [простушку]. Полностью поглощенный своими чувствами и эмоциями, он писал стихи о ней. Он чувствовал, что отношение Данте к Беатриче не могло быть большим, чем этот опыт. Но потом вдруг проявились французский рационализм и галльский цинизм, и он решил, что, в конце концов, она была просто une femme ordinaire de notre siede, обычная женщина нашего времени. И потому он бросил её. Девушка действительно любила его, и она впала в отчаяние. Позже подруга пыталась свести их вместе еще раз, но так или иначе, вероятно, из-за того цинизма, с которым он бросил её, полностью уничтожив её и свои собственные чувства, разрыв не мог быть исправлен. Когда та женщина снова свела их вместе, девушка посмотрела на него укоризненно и со слезами на глазах. Это очень сильно поразило его, а ночью ему приснилось, что он вышел в сад и увидел, что статуя красивой женщины упала на траву и распалась посередине. Этот сон показывает, что на самом деле произошло у Нерваля внутри. Его анима распалась, потому что теперь женщина была для него или недоступной богиней, или une femme ordinaire de notre siede, с которой можно просто получить немного удовольствия. Он никогда не смог снова соединить эти два аспекта. Затем он постепенно соскользнул в психотический кризис, который в конце концов сокрушил его, и, наконец, он повесился в порыве душевного смятения. Он был болен, но он мог бы, вероятно, преодолеть этот раскол, если бы только понял, что hieros gamos и обычный аспект каждых глубоких человеческих отношений — это парадокс. Любовь — это движущая, божественная, уникальная мистерия, и в то же время обычное человеческое событие. Этот раскол составлен таким же образом и здесь: сначала маятник идет слишком высоко к божественному высшему аспекту, где Эрос и Психея живут в своего рода раю, и затем следует обратное движение, инициированное вмешательством сестер, которые, посредством привлечения всех самых безнравственных и циничных аспектов жизни, разрушают связь. Я считаю, что чувство юмора является единственным божественным качеством, с которым можно соединить эти непримиримые аспекты каждого глубокого опыта любви. Но у таких людей, как Жерар де Нерваль, этого нет, потому он стал психотиком. У него совсем не было чувства юмора, и таким образом он не мог принять парадокс и сказать: «Да, она и то, и другое, она Беатриче, опыт божественной женщины, но также и une femme ordinaire de notre siede». Когда женщина проходит такой процесс, обычно анимус — это циничный комментатор, который пытается уничтожить все глубокие движения чувств.

К.С. Льюис в своем романе пересказывает историю с точки зрения одной из злых сестер, которые в нашей сказке описаны как слабые, ревнивые, интриганки и ведьмы. Льюис, однако, проецирует на этот мотив рациональную женщину, служащую идее власти и долга. Она наследует трон своего отца и правил страной. Она находится в оппозиции своей романтический сестре, которая попадает в лапы Эроса и кажется потерявшейся в романтической мечте. Но в конце романа, в момент истины, эта ревнивая сестра понимает, что она упустила главное и предала принцип любви.

Льюис, таким образом, противопоставляет господству Эроса противоположные влечения: секс и самосохранение. Этот конфликт уже существует в природе. Женщина жертвует собой ради молодых, а мужчина часто игнорирует самосохранение в момент сексуального влечения. Эти влечения являются основой для многих человеческих конфликтов, поскольку здесь две исходные человеческие потребности не совпадают, и в целях преодоления трудностей должно быть проявлено еще более глубокое стремление быть самим собой.

Теперь можно было бы спросить, что бы произошло, если бы Психея не ослушалась мужа. Ответом на этот вопрос является то, что мифологические законы всегда трансгрессивны, в противном случае не было бы повествования! Но здесь может быть и больше, чем только это. Такие этапы бессознательной гармонии, как здесь в истории о рае, являются результатом стагнации жизни, и, естественно, исключаются определенные дисгармоничные или злобные импульсы. Некоторые большим психическим и психологическим усилием приносят в жертву один из полюсов сущностного конфликта в надежде на установление мира в их душах оставшимся полюсом. Например, деньги и секс вырезаны из монашеской жизни, а вместе с ними и источник бесчисленных конфликтов, и благодаря уходу от этих трудностей ищется создание мира в душе. Вся христианская идея внутреннего мира движется в этом направлении, то есть, сначала отрезается определенный аспект зла, который кажется невозможным интегрировать, и затем человек пытается искусственно создать гармонию с оставшимся. Во всем мире человечество имеет тенденцию идти в этом направлении. Вероятно, это неизбежно, ибо нужно время от времени иметь возможность отложить неразрешимую задачу. Это как если бы были места отдыха, где испытываешь момент мира, хотя и имеешь смутное ощущение, что конфликт не решен и снова появится через какое-то время. Можно наблюдать это у людей, которые рисуют мандалу^[78] и при этом оставляют за пределами часть её. Они помещают темное вне границ мандалы и воображают, что они уже достигли состояния относительной целостности и тотальности. Но таким образом они исключают определенные аспекты, и могут быть уверены, что такое состояние не продлится долго. Некоторые из этих отброшенных элементов прорвутся внутрь и должен начаться новый процесс интеграции. К этому моменту у нас есть суть всего романа, поскольку через него (хотя иногда кажется, что автор охвачен чувствами) закрадывается насмешливый, скептический тон, обесценивающее суждение, которое работает как нож в руке Психеи. Когда дела идут хорошо, дьявол шепчет нам на ухо, что он «ничего, кроме» рационального обесценивания, которое разрушает все. В женщине обычно это анимус, который является художником в этой области, а у мужчины это определенный аспект анимы.