Читать книгу - "Куда Кейнс зовет Россию? - Солтан Дзарасов"

Утечка капиталов за рубеж, отсутствие инвестиций и двадцатилетняя стагнация российской экономики привели к резкому сужению производственных мощностей. В этом направлении действовала также отмеченная выше гиперинфляция, вызванная шоковым переходом на свободное ценообразование.

Рядовое население страны сразу же потеряло свои сбережения, а заработная плата основной части населения пошла вниз, приведя к снижению совокупного спроса, что, по Кейнсу, приводит к двум негативным последствиям: росту безработных и подрыву источников экономического роста. Так и произошло у нас. После того как новые собственники за бесценок приобрели значительные государственные активы, они стали увольнять значительную часть работников приватизированных предприятий как ненужных с точки зрения увеличения прибылей. Правомерное с капиталистической точки зрения действие привело к образованию не существовавшей ранее массовой безработицы значительной части трудоспособного населения. Приводимая ниже таблица дает об этом некоторое, хотя и далеко не полное, представление.

Таблица № 2.10. Численность экономически активного населения, занятых и безработных (в тыс. чел.)

Источник: Российский статистический ежегодник 2003, с.129. Российский статистический ежегодник 2009, с. 129. Российский статистический ежегодник 2011, с. 117.

Приведенные в таблице № 2.10 данные о числе безработных нельзя признать достаточно достоверными, поскольку в них не включено довольно значительное число фактически не занятых в малых городах и сельской местности. Плюс к этому после приватизации и преобразования колхозов и совхозов в частные хозяйства многие также потеряли работу. Какая-то часть из них уехала в другие места в поисках заработка, но основная часть осталась на месте и, придерживаясь традиционного образа жизни в собственном доме, никуда не собирается уезжать. В то же время нет перспектив открытия новых рабочих мест, а потому не проводится и регистрация безработных. Поэтому есть достаточные основания предполагать, что реальный уровень безработицы по крайней мере вдвое выше того, который обычно показывают официальные данные.

При всей важности количественной оценки проблемы главное в понимании этого вопроса, как нам представляется, состоит в другом. Безработицу в постсоветских государствах нельзя отождествлять с ее аналогом в капиталистических странах. Там она стала неотъемлемой частью образа жизни, и психологически люди привыкли к ней как к естественному явлению. У нас же за 70 лет советского периода безработица отошла в забытое прошлое, и нынешнее поколение теперь с трудом привыкает к ней со знанием того, что при жизни их отцов и дедов общество гарантировало каждому труд и заработок. Это своеобразие постсоветской жизни на Западе не получило понимания. Все, что происходило при советском строе, оценивается негативно, точно так же, как в советское время мы подобным же образом поступали в отношении капитализма. Но если мы преодолели свои предвзятости и признали ценность многих черт рынка и частного предпринимательства, то о наших западных коллегах этого сказать пока нельзя. Они даже достоинства социализма оценивают через призму его недостатков, которых, конечно, было немало, но к которым, оставаясь на научных позициях, нельзя сводить советский опыт.

В этом отношении показательна популярная на Западе, но на самом деле далекая от научной объективности книга венгерского экономиста Яноша Корнаи «Социалистическая система». В ней достоинства социализма размазаны недостатками так, чтобы в итоге получить негативную картину. Так, полная занятость трудоспособного населения (отсутствие безработицы) при социализме изображается как «дефицит рабочей силы». Корнаи утверждает: социализм уникален тем, что «это единственная система, в которой полная занятость и хронический дефицит рабочей силы сохраняются столь долгое время» (Корнаи, 2000, с. 246). Но ведь полной занятости также не может быть без известного дефицита рабочей силы, как не бывает безработицы без занятости рабочей силы. Так что нет никаких оснований запутывать вопрос о всеобщей занятости, за волосы притягивая сюда вопрос о дефиците.

Впрочем, чувствуя свою предвзятость и, очевидно, желая ее смягчить, автор все-таки признается: «Постоянная полная занятость, безусловно, является фундаментальным достижением классической (имеется в виду социалистической. – С. Д.) системы, если подходить к ней с общепринятыми моральными критериями. Она имеет огромное значение, причем не только как источник постоянных заработков. Она дает ощущение финансовой безопасности, вселяет в работников уверенность в их отношениях с нанимателями, способствует реализации равных прав женщин» (там же, с. 237).

Однако признание достоинств полной занятости перечеркивается рядом других утверждений о пороках системы социалистического предпринимательства. Корнаи старательно обошел вопрос о том, каким образом достигалась сама полная занятость. Рассмотрение этого вопроса разбавлено второстепенными сюжетами, и дело сводится к стремлению бюрократии распределять рабочую силу, что имеет лишь десятистепенное значение. Главное же в том, о чем в книге даже не упомянуто, что именно плановый характер экономики, а не что либо иное, позволил прямо увязать инвестиции с занятостью. То, что Кейнс предлагал в Общей теории на другой основе, делалось в Советском Союзе задолго до него и в более полном объеме, а затем и в других социалистических странах.

К сожалению, предвзято настроенные по отношению к социализму западные коллеги не увидели и не оценили эту связь, и их не лучшему примеру последовал также Корнаи. В главе, посвященной инвестициям, он называет множество приоритетов, среди которых обеспечение полной занятости даже не упоминается. Между тем приоритетов не может быть сто, он может быть один, в крайнем случае два, а 11 приоритетов, которые называет Корнаи, – это просто основные направления инвестиций. Что касается собственно приоритета (основной задачи), который ставился при распределении инвестиций, то он всегда был один – обеспечение занятости и заработка всему трудоспособному населению. Все остальные, о чем говорит Корнаи (кроме обороноспособности, имевшей самостоятельное значение), рассматривались в практике планирования как производные в рамках основной цели экономики – обеспечения занятости в рамках роста материального и культурного уровня жизни населения.