Читать книгу - "Пособие по укрощению маленьких вредин. Агрессия. Упрямство. Озорство - Юлия Щербинина"

Часто грубость детской речи – больше имитация, чем настоящая агрессия. Такое поведение называется сценарным.

Так, грубые выражения, дерзости, нападки могут быть:

♦ элементом ролевых игр;

♦ способом эмоциональной разрядки, снятия стресса;

♦ формой самовыражения, самоутверждения в коллективе сверстников.

Классические примеры – игра в «войнушку» и «волшебные» перевоплощения. В подобных забавах зачастую копируются модели поведения взрослых, распространённые киноштампы и литературные клише. Вот как об этом рассказывает юный герой рассказа Бориса Минаева «Чёрное стекло жизни».

«…Я придумал „турнир рыцарей“ достоинством по двадцать копеек, которые со страшным стуком вышибали друг друга…

Не разжимая губ я трубил в английский рожок позывные состязания и восторженно гудел вместо простолюдинов-слуг. Но приятнее всего было стонать и кричать после нанесённого удара.

– О!!!

– Я убью вас, сэр!

– Чёрт побери!..»

Возникает вопрос: как относиться к такого рода играм и развлечениям? Можно ли считать опасными имитационные формы агрессии? На этот вопрос хорошо отвечает герой повести Алексея Иванова «Охота на „Большую Медведицу“»: «Мы тоже играли в войну и выросли нормальными людьми, своих теперь воспитываем! В игре, понимаешь ли, основы души закладываются, надо чутко подходить. Тем более что времена меняются, а игры – нет…»

Важна и общая эмоциональная атмосфера игры, сопутствующие ощущения и переживания.

«Часто мы делали друг с другом так. Одной рукой за горло, другая заносит над грудью невидимый кинжал.

– Проси прощады!

– Прошу прощады!

– Нет!

И кинжал вонзался в грудь.

Вообще, вспоминая детство, удивляюсь: как мало все эти игральные свирепства грязнили душу, как совершенно не претворялись в жизнь».

(Викентий Вересаев «В юные годы»)

В этом воспоминании ценнее даже не само свидетельство безобидности «игральных свирепств», а детское словотворчество: «прощада» исполнена интуитивного философского смысла. Тут одновременно угроза и прощение, забава и мольба.

Большинство учёных также рассматривают игровую агрессию любого типа как естественный и потому неизбежный этап взросления, социализации (приспособления к жизни в обществе), усвоения поведенческих норм. К тому же игровую агрессию из-за её переносного (ритуального, символического) характера, можно рассматривать и как вариант раскрепощения, снятия эмоционального зажима.

Однако всё же необходимо видеть ту грань, за которой начинается «потусторонье зла» – искажение нормы, неприемлемое и опасное поведение. А грань очень тонкая, иногда – вообще малозаметная и сложно определимая. Не случайно в детской литературе она часто возникает в образе зеркала. Кай у Г.-Х. Андерсена, Алиса у Л. Кэррола, Оля-Яло у В. Губарева – все эти персонажи неожиданно либо незаметно для себя оказываются во враждебной, угрожающей среде и сами вольно или невольно совершают нехорошие поступки.

Кроме того, надо различать агрессию в игре (как отдельные её элементы, эпизодические проявления) и собственно агрессивную игру (сами роли, содержание и цель которой направлены на причинение вреда кому-то из участников или посторонним лицам). Например, игровые правила предполагают совершение морально недопустимых действий: оскорбить прохожего на улице, придумать самую обидную дразнилку, обязательно довести кого-то до слёз и т. п. Или проигравшему выставляются жестокие условия: с ним не будут разговаривать, не примут в другую игру, заставят делать что-то неприятное, предосудительное.

Вот ребятишки из повести Льва Давыдычева играли как-то в американского лётчика-шпиона Пауэрса…

«Пауэрсом выбрали Алика. Посадили его на крышу сарая – будто на самолёте летит – и давай в него камнями (то есть ракетами) стрелять. С двадцатого выстрела попали – шишка!

Хорошо, в общем, поиграли. А он обратно слезать боится. Орали на него, орали, снова ракеты запускали. Пришёл милиционер Егорушкин. Полез за Аликом, да сам с крыши грохнулся.

Попало ребятам».

В подобных ситуациях агрессия смыкается с хулиганством. Такие действия следует предупреждать и однозначно пресекать.

Иногда за грубость и хамство мы ошибочно принимаем детские прямоту и непосредственность (подробнее об этом – в главе 3). Здесь есть один тонкий момент: в обыденном сознании критика младшим старшего всегда воспринимается более враждебно и оценивается гораздо категоричнее. Это замечательно показано в повести Веры Пановой «Серёжа». У семилетнего мальчика есть мама и отчим. Однажды знакомый семьи подшутил над Серёжей, дав пустую обёртку вместо конфеты, за что тот обозвал дядю «дураком»…