Читать книгу - "Как сделать капитализм приемлемым для общества - Колин Крауч"

Основа обсуждаемой нами модели – положение о том, что взрослые граждане рассматриваются в первую очередь как трудящиеся; в государстве всеобщего благосостояния условием приобретения гражданских прав является оплачиваемая занятость. Оно подтверждается историей рабочего движения, ведь присутствие более низких социальных классов в политике обусловливалось зависимостью всего общества от результатов труда их представителей. До сих пор в идеологии современных рабочих движений Скандинавских стран главным является положение, согласно которому уровень их силы определяется трудовой деятельностью их членов. Подобные утверждения могут оспариваться, но мы уверены, что они по-прежнему сохраняют фундаментальное значение. В послевоенные годы широко обсуждался вопрос о целесообразности присутствия на рынке труда матерей. В последнее время, особенно после того как глобальная конкуренция осложнила поиски оплачиваемой работы для всех граждан развитых стран, некоторые наблюдатели ставят вопрос о целесообразности стремления к вступлению в ряды рабочей силы всех граждан, а не только матерей. Как подчеркивает Гай Стандинг, предложивший наиболее убедительное обоснование этого тезиса, сегодня характер труда многих, если не подавляющего большинства рабочих трудно описать иначе, как жалкий и убогий. Постоянная занятость означает, что индивид предоставляет сам себя в распоряжение работодателя или клиента для выполнения задач, которые во многих случаях являются скучными, утомительными, трудными и напряженными. Данная точка зрения прекрасно «схвачена» в названии исследования проблем труда, проведенного Карлом Седерстремом и Питером Флеммингом, – «Мертвец за работой». В то же время существенная часть современной занятости характеризуется значительной сервисной составляющей, «вторгающейся» в человеческие взаимоотношения гораздо дальше, чем это происходит в процессах изготовления материальных благ, следствием чего становится маркетизация определенных межличностных контактов. Сам по себе этот феномен вовсе не является чем-то новым. В экономической истории индивидуального обслуживания, предшествовавшего промышленному производству, счет времени идет на тысячелетия. Но в наши дни оно приобрело новое важное звучание и поднимает вопросы, на которые необходимо найти ответы. Многие работники сферы услуг, от медиков до продавцов магазинов, должны приветливо, с улыбкой на лице встречать всех клиентов, независимо от собственных чувств и эмоций. Большинство работников промышленности и сельского хозяйства избавлены от подобных требований.

В прошлом социал-демократия «третьего пути» приложила немало сил, чтобы вычеркнуть вопросы, связанные с улучшением условий труда и трудовых отношений, из повестки дня. Настало время вернуть им законное место в политике в сфере труда. Проблемы труда занимают центральное место в политике. Необходимо, чтобы они играли столь же важную роль в определении политической идентичности. Гражданские права, основывающиеся только на абстрактных доводах и риторике о необходимости их существования, всегда будут оставаться уязвимыми. Всегда будет существовать возможность их ущемления, обусловленная реалиями власти. Историческая точка зрения на права, полученные в результате подъема рабочих движений, заключалась в том, что они основывались на зависимости экономики и общества от продуктов труда. Наш труд необходим для того, чтобы заставить систему работать. Правда, финансовые институты попытались создать такую экономику, в которой деньги делают еще большие деньги без участия человеческого труда, за исключением усилий трейдеров фондового рынка и рынка деривативов. Но эта затея провалилась. Далее, условием смещения акцента в государственных расходах на социальные инвестиции государства всеобщего благосостояния и строительство производственной инфраструктуры является сокращение социальных трансфертов благодаря увеличению доли трудоспособных взрослых. Социал-демократы должны выступить против решения этой задачи посредством снижения уровня жизни тех, кому приходится жить на социальные пособия и другие трансферты. Следовательно, их число должно сократиться благодаря получению ими оплачиваемой работы.

Перейдем к более практическому вопросу: чем выше численность занятой рабочей силы, тем шире становится «фронт работ». Данное положение нуждается в пояснении, так как более очевидным представляется убеждение, в соответствии с которым существует определенная «порция работ», которые необходимо выполнить. Более того, при повышении производительности, которое означает сокращение количества необходимого для продуцирования данного объема выпуска труда, эта «порция», вероятно, уменьшается в размерах. Следствием такого рода мышления становится политика, направленная на сокращение численности рабочей силы: скорее уменьшение, чем увеличение пенсионного возраста, создание условий для того, чтобы уменьшить количество работающих матерей, и ограничение иммиграции. В течение 1980–1990-х годов данный подход был принят во многих странах континентальной Европы и привел к катастрофическим последствиям. Издержки раннего выхода на пенсию достигли предела возможного. Верность традиционной модели «мужчины-кормильца» не стала препятствием для выхода на рынок труда женщин, а привела лишь к снижению уровня рождаемости. Европейским странам не удалось предотвратить рост иммиграции, движущей силой которой был разрыв в уровне жизни между Европой и другими частями мира, из которых в основном прибывали иммигранты, что увеличило численность незаконно проживавших людей, занятых в основном в теневой экономике и не участвовавших в формировании налоговой базы. Как показал Геста Эспинг-Андерсен в своей книге 1999 г. «Социальные основания постиндустриальных экономик», в конечном итоге страны, принявшие этот подход, пришли к более низкому уровню занятости, чем два значительно отличающихся друг от друга типа национальных экономик, отдавших предпочтение максимизации рабочей силы. Имеются в виду Скандинавские страны и англоязычный мир. Или, говоря шире, социал-демократы и неолибералы выиграли, а консерваторы континентальной Европы оказались в числе про игравших. Социал-демократические Скандинавские страны добились расширения рядов рабочей силы за счет увеличения количества женщин, занятых в государственном секторе, – профессионалов, социальных работников и администраторов государства всеобщего благосостояния. По мнению Эспинг-Андерсена, англоязычным странам, в первую очередь США, удалось добиться схожего результата благодаря очень высоким уровням неравенства, когда часть людей была достаточно богата для того, чтобы пользоваться услугами большого количества личного обслуживающего персонала (на нерегулируемых рынках труда и в отсутствие профсоюзов) с заработной платой, достаточно низкой для того, чтобы очень состоятельные граждане могли нанимать столько работников, сколько им захочется. Ученый оценивает вторую модель как более жизнеспособную по сравнению со скандинавской, поскольку неравенство, скорее всего, будет только углубляться, а налогоплательщики в конечном итоге выступят против сохранения североевропейского государства всеобщего благосостояния.

Нам точка зрения Эспинг-Андерсена представляется слишком упрощенной. Он не учитывает динамизм других, помимо общественных (государственных) услуг, секторов экономик североевропейских стран. Он пренебрегает разнообразием стран континентальной Европы (достаточно упомянуть о политике женской занятости во Франции). Он преувеличивает степень гомогенности англоязычного мира. В действительности сектор общественных услуг плохо развит только в США. Одновременно Эспинг-Андерсен переоценивает роль частного личного обслуживания. В США достаточно велико и количество социальных работников, особенно женщин, предоставляющих услуги, схожие с теми, которые оказывают в Скандинавии или любых других странах. Многие заняты в секторе коммерческого ухода, а многие другие работают в благотворительных организациях и секторе общественных услуг. Впрочем, тогда Эспинг-Андерсен, да и никто другой не знали, в какой степени занятость в США, Англии и некоторых других странах поддерживается потреблением, финансируемым благодаря сомнительным долгам.