Читать книгу - "Рабы любви, или Запасные женщины - Ольга Маховская"

Надежда – это экзальтация в новогоднюю полночь. Но и в сиквеле Женя Лукашин (уже Евгений Михайлович) застает в Питере великолепную, вновь расцветшую в Новый год Надю – Надежду Васильевну Шевелеву. Старая акация, а гроздья – душистые! И он вскрикивает: «Самое страшное, что ты совсем не изменилась!» Пережив очередной шок, Лукашин снова бросается прочь, сначала на том же лифте, потом поездом, назад в Москву.

И опять его догоняет Надежда. Как только собирается публика, истероидная психопатка, нежная стервь Надежда переживает экзальтацию и снова ведет себя атипично. Дома ей не сидится. Но теперь в ней чувствуется не засидевшаяся тургеневская девушка, знающая хорошие стихи, поющая под гитару, а молодящаяся бабка, бегущая от перспективы нянчить внуков.

Любовь – это перевозбужденное воображение Надежды. Важнейший элемент ее любовного сценария – готовность идти на край света, сигануть за своим милым за горизонт. Если бы Лукашин жил в соседней квартире, возможно, он был бы всего лишь посмешищем для красивой девочки Нади из рязановского фильма. А поскольку он в прямом смысле с неба спустился, то средних данных и с большими комплексами мужчинка превращается в супергероя, Бэтмена с нежной душой Маленького принца. Остается только догадываться, какой именно литературный и кинематографический репертуар определял вкусы Наденьки. «Вагончик тронется, перрон останется…» Потребность бежать, мчаться с первым попавшимся, потом «наврать с три короба» про свое «прошлое и настоящее» – счастье безответственной девочки, дождавшейся такого же безответственного мальчика.

Счастье нашего дурака – помешать счастью чужака. Простоватый Женя – Иван-дурак, родил себе сына Костю – Дурака Дураковича. Маменькин сынок родил папенькиного. Так уж по-дурацки получилось, что в дорогом нашему сердцу кино наследование в парах «родитель – ребенок» происходит не так, как полагает классический психоанализ, когда сын бессознательно любит маму, а дочка – папу. Вот и получилась любовь Надежды Надеждовны и Дурака Дураковича. Сюда же в компанию – Ираклий Ипполитович, о котором еще поговорим.

Константин – значит «постоянный». Идиот нового времени постоянен – да нет, одержим – желанием наступать на одни и те же грабли. Более того, он в точности специально, а не по зову крови, копирует рассказанную друзьями отца легенду об изрядно выпившем и угодившем прямо в койку к самой красивой женщине на свете гусаре. Костя увидел в таком ходе особый ритуальный смысл, отцовское благословение на свое собственное прохиндейство. С приложением адреса квартиры, где выдают дефицитное во все времена счастье. Даже если третьего «кина» не будет, понятно, что с такой наследственностью внук Жени Лукашина, достигнув кризиса среднего возраста, полетит лоб расшибать именно на Третью улицу Строителей.

Кто дал право неудачнику Лукашину («неудачник» – характеристика, прямо прозвучавшая из уст Ипполита в новом фильме) настойчиво, по-хамски добиваться чужой невесты? По условиям игры – любовь. Любовь Лукашиных – это приз за авантюру, ловкость. Их соперники играют прямо, честно, по правилам. Ираклий хочет получить свою любовь за многолетний труд и тренировку воли, интеллекта, социальных навыков. Он – носитель новой, но чуждой народному российскому сознанию философии белых воротничков. А Костя – никто, вроде как врач, но тоже понарошку, шут, скоморох, партизан… А под конец – весьма упитанный и порозовевший от удовольствия заяц, который очень понравился детям. Дети любят плутовскую комедию и ловких проходимцев. И мы любим. Яблоня от яблока недалеко выросла. Хотя и пытаемся объяснить это замысловато. «А дети-то – они любят ни за что, родничком!» – как объяснит нам потом девушка-таксист с лицом олигофрена.

Русский типаж все-таки попроще и поленивей… Костя же такую сноровку проявил – под стать Остапу Бендеру.

Назовем и это любовью.

Комитрагедия Ираклия Ипполитовича. Инородцем выступает тем не менее простой русский парень из Владивостока. Имя – это судьба. Если мальчику дать нерусское имя, не будет ему счастья на русской земле. Ипполиту и Ираклию не повезло. Костя и Женя, кстати, тоже как-то не очень русские, но пообтершиеся, что ли… Первого русского интеллигента Онегина тоже звали Женей. Но скорее логика выбора имени Рязановым была иной. В советские времена, когда не было УЗИ, неясно было, кто родится – мальчик или девочка, и нетерпеливые родители выбирали универсальные имена. Женя – имя двуполое. Вот и получалось ни то ни се. Ни рыба ни мясо.

«Я только не понял, это рыба или курица?» – парафраз Кости на «вашу гадость заливную рыбу». Мало того что у Кости аллергия на алкоголь, у него, похоже, вообще потеряна вкусовая чувствительность.

Костя – хорошее имя для пройдохи. Вспоминается еще Костик из «Покровских ворот», которого сыграл Олег Меньшиков (он, пожалуй, лучше всех в отечественном кино сегодня сыграл бы молодого приколиста, героя-любовника, Егор Бероев взял бы более высокую лирическую ноту). И поскольку роль Кости оказалась не самой лучшей у Константина Хабенского, его здорово переиграл и выбился в главные герои Ираклий в исполнении Сергея Безрукова. Я бы сказала, что по цельности натуры, последовательности поведения, ясности целей и благородству поступков он кажется единственным нормальным персонажем в этой разношерстной компании клоунов и клоунесс. По замыслу авторов фильма он – представитель навороченного технологичного поколения, а по глазам, голосу, сообразительности, проницательности – чуткий, ранимый и честный малый. Он знает, что любовь нужно заработать, но не получает даже уважения. Он знает, что за любовь нужно отвечать, но обнаруживает, что это приходится делать в одиночку. Он отпускает Надю, но не теряет надежду…

Жанр – это способ описания жизни, мировоззрение. Для основного автора сценария Алексея Слаповского, как он сам не раз признавался, – это комитрагедия. Жизнь – смешная штука до тех пор, пока ты не предъявляешь ей серьезный счет. Любовь – самая мучительная закладная. В графе «Обязательства по кредитам» значится: «Ты весь с потрохами». Попытки российских граждан мухлевать и скрываться от кредиторов будут преследоваться на вполне законных основаниях. Но некоторым закон не писан: смотрите фильм «Ирония судьбы. Продолжение».

И все-таки как совладать с идеалами, чтобы они не мешали личному счастью?

Часто идеализация партнера сопровождается непрерывной шлифовкой собственного образа. Женщина хотела бы стать лучшей из жен для лучшего из мужчин. Присмотритесь к своим замужним подругам – они ведь уступают вам в уме, красоте, чуткости. Но почему-то выбрали их. А теперь присмотритесь к их мужьям… Хорошие пары создают реальные, обычные люди, а ценность человека определяется не по некоторой объективной шкале и тем более не по гамбургскому счету, а по отношению партнера. Если тебя выбирают, о тебе заботятся, тебе доверяют саму жизнь, значит, ты и сам дорогого стоишь.

Выберите для себя стратегию поиска партнера – от разочарования к восхищению или от восхищения к разочарованию. Если мы ищем идеал, значит, мы изначально задаем слишком высокую планку, изысканный формат для потенциальных избранников. Они обречены быть забракованными. Напротив, если ожиданий нет, встреча с хорошим человеком воспринимается как подарок. Кажется, что партнер становится лучше с каждым днем. Насколько нам повезло, мы сможем понять только со временем. Дайте шанс человеку, который вам симпатизирует.