Читать книгу - "Останови их! Как справиться с обидчиками и преследователями - Эндрю Мэтьюз"

Энгус Уотсон все школьные годы измывался над слабыми. Теперь он хочет объяснить, почему это делал и как прекратил.

С 9 до 11 лет я был настоящим бандитом. Любого одногодка, посмевшего выглядеть не как остальные, вести себя нестандартно, говорить непонятными словами или даже странно пахнуть, я считал законным кандидатом на физические и психологические атаки. Если я даже и не был самым главным «быком», то уж заводилой-то был наверняка.

Спектр издевательств был широк: от психологических – постоянно долдонить человеку, что он толстый или вонючий, что он иностранец, или «голубой», или «провинился» по всем четырем этим параметрам, до физических – колоть его циркулем, бодать его в живот головой, пинать ногой в самые болезненные места.

Был у нас один парнишка, Эдмунд Джонс, желтокожий и с гигантскими ушами. От него все время воняло мочой. Его тихоня-отец работал в школе учителем французского. К несчастью, в результате жестокого стечения всех этих обстоятельств Эдмунд стал у нас главным мальчиком для битья.

Как-то днем в наш класс вошел мой приятель Билл Девис, который учился на класс старше меня. Включая Джонса, нас в классе оказалось четверо.

– Чем занимаетесь? – спросил Девис.

– Доводим Джонса до слез, – ответил я.

– Не, доводить до слез надо не так, – сказал Девис. Он схватил тяжеленный дешевый портфель Джонса, побегал вокруг столов по классу, чтобы набрать скорость, а потом резко затормозил перед Джонсом, швырнув сумку вперед. Портфель ударил Джонса в грудь с силой осадного тарана и раскрылся. По всему классу разлетелись бумаги, книги и конфетные фантики. – Во как довести Джонса до слез! – сказал Девис, когда рыдающий Джонс выбежал из класса.

Брутальный стиль и изобретательность Девиса произвели на меня неизгладимое впечатление. С этого дня я стал действовать гораздо смелее, вдохновеннее и безжалостнее. Я ломал дорогущие карандаши и ручки на глазах у их владельцев, высмеивал дурацкие прически мамаш своих жертв, бросался палками, перемазанными в овечьем помете и т. д. Словом, я творил ужасные вещи, и теперь, вспоминая обо всем этом, я понимаю, что гордиться мне нечем. Так почему же я все это делал?

Если не считать факта, что я был законченным мерзавцем, такое поведение было следствием того, что мне пришлось пережить в детстве. Мой старший брат не упускал случая поразвлекаться и отвесить мне оплеуху-другую. Точно так же вели себя и все старосты комнат в интернате, где я поначалу учился. Один из них, например, заставлял нас пить воду до тех пор, пока нас не вырвет. Другой вынудил моего друга порезать меня армейским консервным ножом.

Мы с друзьями просто для хохмы кололи друг друга и самих себя циркулями. Мы поливали себя дезодорантом, держа баллончик как можно ближе к коже, чтобы на ней получались волдыри. У меня от этого до сих пор остались шрамы. Боль окружала нас со всех сторон, и, издеваясь над слабыми, мы, как я понимаю, просто передавали ее дальше по цепочке.

Прекратил я все это лет в 12. Мне кажется, это произошло после того, как я начал общаться с девочками. Мои родители вскладчину с еще одной семьей купили летний домик в Айл-оф-Уайте. В той семье росли две девочки моего возраста. Я попробовал произвести на них и их подруг впечатление, унижая тех, кто поменьше и послабее, но это вызвало у них отвращение, о чем они мне сразу и сказали. В результате я просто перестал быть шпаной. По крайней мере теперь, когда я вспоминаю те времена, мне кажется, что все произошло именно по этой причине. Хотя, может, я просто перерос это поведение.

Мучает ли меня совесть? Если честно, то не очень. Ну, если только самую малость. Это, наверно, прозвучит банально, но мне кажется, что жертвы моих издевательств выросли более сильными, целеустремленными и жизнестойкими людьми. Кроме того, и я сам в те времена был совершенно другим человеком.

Что же заставило Энгуса Уотсона внезапно прекратить измываться над теми, кто слабее?

• Может, родители стали пороть его, как сидорову козу?

• Может, директор школы на месяц отстранил его от занятий?

• Может, он вдруг уверовал в Господа?

Нет. Он просто встретил двух девочек, не побоявшихся открыто сказать ему, что мучить тех, кто слабее тебя, недостойно и отвратительно.

И вот в чем суть проблемы:

1. Большинству мучителей свое поведение очень нравится. Они упиваются властью над жертвами, вниманием и популярностью в среде своего окружения.

2. Большинству жертв этих мучителей кажется, что издевательств избежать невозможно. Мало того, они считают, что чем-то заслужили такое к себе отношение.

3. Большинство фактов школьных издевательств остаются вне поля зрения учителей и родителей. И как же взрослым приструнить детей за те поступки, о которых они даже не знают?

Главными ценностями мучителя являются чувство власти и популярность. Уметь привлекать внимание окружающих для хулигана гораздо важнее, чем уметь проявлять доброту к окружающим. И у него не будет повода менять свое поведение, пока ему не перестанут обеспечивать то, чем он дорожит больше всего. В фильме «Папе снова 17» Майк бросает вызов злодею Стэну в школьной столовой. Набитое учениками помещение погружается в полную тишину, когда Майк начинает говорить:

Стэн – забияка. А причина? Было бы проще всего сказать, что Стэн вяжется к слабым, потому что он кретин. Но нет… Нет, нет… Наш Стэн – это непростой случай. Как объяснили бы ведущие психиатры, Стэн быкует по одной из трех причин…

Первая… за всей его мужской бравадой скрывается беспомощная девочка, запертая в чулане и стучащая в дверь.

Вторая… мозг у нашего Стэна, как у пещерных людей, слабо развит. Поэтому Стэн не способен себя контролировать. Отсюда и его агрессия.

Всего за минуту Стэн лишился всех своих поклонников. Конечно, в диснеевских фильмах проблемы решаются в сто раз легче, чем в жизни, но в этом эпизоде показано как раз то, что действует и в реальности.

Школьные мучители сродни политикам. Им нужна популярность. Им нужна поддержка. Когда их сторонники – или сторонние наблюдатели – перестают поддерживать их своими голосами, их власти приходит конец.