Читать книгу - "Любовь: история в пяти фантазиях - Барбара Розенвейн"

говорилось не только о любви матери к сыну, но и — причем в первую очередь — о его обязательствах перед ней. Патриархальный контроль мужа и отца над супругой и семьей от этого не уменьшался, однако наставление Дуоды сыну, как и ряд других примеров, демонстрирует, каким образом жены могли раздвигать границы отведенных им ролей, даже при их исполнении.

Наставления обычно писались мужчинами-священнослужителями, а не женщинами. Одним из практических руководств с житейскими советами был популярный труд Роберта де Брюнна (Мэннинга) «Наставление о грехах» (1303), где библейские и церковные учения использовались для изложения в очаровательных стихотворных куплетах на народном языке идеалов и нормативных социальных ожиданий, бытовавших в Англии того времени. В этом перечне нередко появляются семейная любовь и налагаемые ею обязательства. Родителям предписывалось любить своих детей и не порицать их за мелкие проступки, тогда как детям надлежало не пренебрегать дисциплиной, установленной родителями. А когда детям приходит время жениться, родители должны не стремиться к обогащению, а заботиться о том, чтобы их отпрыски вступали в брак по «непоколебимой любви»[108].

Родители действительно выигрывали от богатой партии, да и многие дети, вероятно, не возражали против этого. Тем не менее случались и исключения, как это явствует из истории Марджери Пейстон, жившей в Англии в XV веке. Ее семья дворянского происхождения обладала большими амбициями, дела ее шли в гору. Тем не менее Марджери тайно вышла замуж за судебного пристава, работавшего на ее семью, а когда об этом узнали родители, настаивала, что пошла на этот союз по своему согласию и «если эти слова не делают его юридически обязательным, она готова заключить его» прямо здесь и сейчас[109]. Брак Марджери оказался заключен по любви.

Однако во французском «Наставлении для хорошей жены» — руководстве, написанном неким мужчиной, предположительно, в конце XIV века, — места любви не находилось. Автор этого произведения, аттестующий себя в качестве преуспевающего пожилого парижского мужа, охотно дает наставления своей пятнадцатилетней невесте, но не столько, по его утверждению, для самого себя, сколько для того, чтобы она тем самым «могла лучше служить другому мужу»[110]. Подобно Ксенофонту в диалоге о домашнем хозяйстве, только гораздо более подробно, автор «Наставления» перечисляет все, что должна освоить его жена, дабы обеспечить деятельную, комфортную и благоустроенную домашнюю жизнь. Когда он рассказывает жене, как приучить ястреба лететь на поиски добычи, а затем возвращаться на руку, когда преподносит ей поверхностные уроки по садоводству, кулинарии, развлечениям, удовлетворению потребностей мужа и нравоучения об опасностях секса для удовольствия, заметно, что за всем этим скрывается единственная главная обязанность — послушание. Поведению жены задается модель необычайно терпеливой и покорной Гризельды — героини одной из новелл «Декамерона» Джованни Боккаччо (ум. в 1375 году), которая обрела невероятную популярность в течение последующих столетий. В этой истории, не без удовольствия сообщает автор «Наставления для хорошей жены», могущественный дворянин Вальтьери выбирает себе в жены добрую и красивую дочь очень бедного человека. Прежде чем жениться, он просит, чтобы Гризельда поклялась быть послушной ему во всем, без противления «словом или делом, знаком или мыслью». Гризельда соглашается: в этой истории, появившейся в эпоху укрепления власти сеньоров, домашнее хозяйство должно выступать отражением политии. Стремясь проверить послушание и терпение жены, Вальтьери забирает их детей, чтобы, по его утверждению, убить их. Подобно библейскому Иову — и даже в большей степени — Гризельда не выказывает обиды, когда муж обрушивает на нее все свои удары. Наконец Вальтьери притворяется, что у него имеется папское разрешение на развод с ней и новый брак — теперь Гризельда должна подготовить свадебные торжества. Она покорно подчиняется всему, говоря мужу: «все, что нравится тебе, должно нравиться и мне». В «счастливом конце» и этот недоверчивый муж наконец обретает доверие: обнаруживается, что все перипетии были лишь испытанием, и семья воссоединяется, — но фантазия об обязательствах уступает здесь место извращению — тотальному контролю над другим человеком.

Идеал Вальтьери усвоили или по меньшей мере проповедовали и некоторые женщины. Например, Кристина Пизанская (ум. в 1430 (?) году), которая рано овдовела, но могла содержать себя и свою семью на собственные писательские доходы и в определенном смысле выступала предшественницей феминизма. Тем не менее она завершила свою книгу «О граде женском», посвященную «славным дамам и женщинам, достойным похвалы», таким предостережением:

Вы, замужние дамы, не презирайте подчинение своим мужьям, поскольку иногда независимость не самое лучшее для детей творения… Жены, чьи мужья отличаются миролюбием, добротой и благоразумием, чьи мужья им преданы, хвалят Бога за это благо… А те жены, чьи мужья свирепы, подлы и жестоки, должны стараться терпеть их, пытаясь преодолеть их пороки[111].

Такие формулировки вторили официальной точке зрения — но этим она не исчерпывалась. Каноническое право, помимо всего прочего, призывало супругов заботиться друг о друге. Это требование, которое буква закона именовала «супружеской привязанностью», наряду с условием, что жених и невеста должны добровольно согласиться на брак, позволяло некоторым женам (равно как и некоторым мужьям) оспаривать браки в церковных судах. Ряд дел, которые рассматривались в епископальном суде сицилийского города Катания в позднем Средневековье, демонстрируют, что и у мужей были обязанности: их наказывали за оставление семьи, за неспособность содержать своих жен и детей, а порой и за прелюбодеяние. Кроме того, суд признал недействительной помолвку двух молодых людей, Бетты и Джованни, которые оспорили ее, утверждая, что на это согласились лишь их родители; Бетта говорила: «я никогда не хотела быть помолвленной с ним или выйти замуж за него; я не желала его и не желаю»[112].

Любовь — это все, что нам нужно?

В XVIII веке мы постоянно находим слова любви в письмах, которыми обменивались мужья и жены, а равно и те, кто делал в любви лишь первые шаги. В те времена, когда европейцы стремились исследовать, эксплуатировать и завоевывать Новый Свет и Африку, именно письма зачастую оказывались единственным способом поддерживать связи между людьми. Этой практике способствовала всеобщая грамотность, а появление регулярных служб доставки почты позволяло влюбленным парам даже ухаживать друг за другом на расстоянии. В необходимости добиваться согласия возлюбленной не было ничего нового — это уже давно служило неотъемлемым условием для осуществления брака. Более того, представление о том, что любовь должна предшествовать браку, в определенных кругах уже стало культурным идеалом (прежде мы видели