Читать книгу - "Алгебра аналитики. Секреты мастерства в аналитической работе - Юрий Курносов"

Кодирующие и декодирующие свойства мышления предопределили и само название КОДОЛОГИИ для обозначения новой науки о мышлении. Правда до 1993 года она именовалась «когнитологией», что было ненормативно по двум причинам: во-первых, термин уже был занят в американской науке, во-вторых, он обозначал вовсе не науку о самом мышлении.

В публикации В. Далина «Критика антропоморфизма в биологии»^[63] были изложены основы нормативного различения «кусочков мира», благодаря новой интерпретации проблемы сходств и различия (сходств по аналогии и сходств по гомологии). Была предпринята попытка обновления и отказа биологии от имён с антропоморфной сущностью, используемых до сих пор для ОБОЗНАЧЕНИЯ ОБОЗНАЧАЕМЫХ биологами в науке о живом «кусочков мира». Результаты исследования были доложены на XIX Всемирном философском конгрессе, проходившим в Москве в 1993 году^[64].

Главной «головной болью» кодологии является проблема нормативного кодирования (присвоение своих, а не занятых уже имён, для обозначения вещей своими именами (на чём, кстати, как указывалось выше «погорела» сама кодология). Ясно, что в кодологии в качестве кодов выступают слова, язык, речь и знаки разной природы. В компьютерной технике кодирование общеизвестно, и каждый программист просто обязан использовать лишь нормативное кодирование, которое в кодологии формулируется по-своему: «КВАНТУ смысла и значения должен соответствовать лишь один КВАНТ обозначения – слова-кода или невербального кода». На примерах, продемонстрированных самой Природой (связь между ДНК и информационной РНК), мы видим, что нормативное кодирование осуществляется даже на молекулярном уровне.

Сама идея нормативного кодирования, столь естественная для компьютерного программирования и даже молекулярной биологии, «в штыки» встречается в языкознании, филологии и лингвистике.

Как «штормило цунами» на филологическом факультете Саратовского государственного университета 20 сентября 2006 г., когда «кодолог из Москвы» В.Я. Никитин осмелился лишь обронить фразу: «Омонимия – это патология обыденного языка в результате ненормативного кодирования в нарушение закона однообозначности»!

Омонимия – это случай, когда одно обозначающее слово-код обслуживает несколько обозначаемых вещей. К примеру: что обозначает слово-код «брак»? Читатель не замедлит с ответом: это производственный брак и брак, зарегистрированный в «Дворце бракосочетания», да ещё с поздравлениями – «с законным браком», иногда распадающимся чуть ни на следующий день… Не зря народная мудрость речёт: дельную, добротную вещь браком не назовёшь!

Какому однообозначному «браку» будет отдано предпочтение, покажет время. А пока предложение кодолога представляется вполне уместным и правильным: вместо «Дворца бракосочетания» – «Дворец супружества» без всякого брака скрепляющий и благословляющий крепость супружеских уз!

Увы, но омонимия имеет «постоянную прописку» не только на уровне обыденного сознания, но и в самой академической науке. Навряд ли открыватель электрона Томсон старший и его сын – Томсон младший, открывший дифракцию электрона, могли предположить, что «их» электроном также станут называть, видно с лёгкой руки технарей, сплав из лёгких металлов…

Нельзя на уровне обыденного сознания и понимания решать вопросы государственного управления – понятно, что для эффективного управления его уровень должен быть существенно выше. Наш чиновничий корпус, менеджеры бизнеса должны понимать сущность^[65] теоретического отражения реальности.