Читать книгу - "Мама Мальчишек. Уроки выживания среди мужчин - Ханна Эванс"

– Ты еще не пробовала расческу? – многозначительно усмехается она.

Я мотаю головой, объясняя, что мой сын до сих пор лысый.

– Нет, не для расчесывания волос… а для теста на тестостерон!

Тест? На тестостерон? Вот уж ни к чему, учитывая недавний опыт. И все-таки…

«TT», как выясняется, был придуман еще матерью Мамы Идеальной Пары. Не имеющий ничего общего с наукой, однако, по ее мнению, удивительно толковый метод гендерного анализа.

– Когда твоей дочери стукнет два года, – предложила мать Мамы, Профессор-Самоучка, – вручи ей куклу и расческу. Выйди из комнаты и наблюдай за результатами. Когда твой сын достигнет того же возраста, повтори эксперимент в точности так, как с дочерью. Смотри и учись, милая, смотри и учись!

Послушная дочь выполнила наказ матери. Девочка взяла расческу и нежно расчесала кукле волосы, пока локоны не засияли, как у принцессы. Точная копия своей мамы.

Мальчик схватил расческу в одну руку, в другой руке зажал куклу и принялся энергично (и безжалостно) отпиливать ей голову. Результат хоть и не свидетельствовал в пользу эффективности воспитания, зато убедительно доказывал теорию Профессора-Самоучки. Абсолютно предсказуемое и естественное для мальчика поведение.

Можно вздохнуть с облегчением. Но мне по-прежнему тревожно. Меня радует, что сын не выказывает признаков зловещей аномалии; однако если принять логику «мальчишки есть мальчишки», то кем же вырастет мой малыш, если он уже свирепо дерется палкой?

По мере разрастания моей банды я все больше убеждалась в правоте своей подруги. Сколько ни поощряй равенство полов и подход унисекс, сколько ни стимулируй женское начало, даже прибегая к розовому цвету, в глубине своей мини-мужской души мальчик всегда останется мальчиком.

В отсутствие кукольных дворцов, заколок для волос и сумочек наш сад превратился в полигон для баталий с мячами. Там, где когда-то находилась лужайка, теперь проходит Западный фронт; то, что раньше было скамейкой, отныне – бункер. Даже древняя яблоня превращена в наблюдательную вышку. При действующем моратории на «настоящее» игрушечное оружие (превратит ли такой запрет моих детей в фанатов оружия или подтолкнет в ряды пацифистов? Или вообще ни на что не повлияет?) наши мальчишки обстреливают друг друга каштанами, запасают в качестве боеприпасов мелкие кислые яблоки, часами строгают палки.

Когда в наше войско приходит пополнение из других семей, вновь сформированная бригада мальчишек атакует все, что движется.

– Мальчишки есть мальчишки, верно? – вздыхает Мама Сорванцов-новобранцев, с которой мы сидим в саду под хлипким навесом, можно сказать, на линии огня.

Ее младший сын обрушивает особо мощный удар на Непоседу, тот шумно выражает неодобрение и готовится к ответной атаке. Поднимаясь, чтобы предотвратить эскалацию конфликта, я едва успеваю увернуться от острой палки, которая чуть не вонзается мне в задницу. Мама Сорванцов, не подозревающая об угрозе кровавой бани, чудом избегает попадания в глаз шальным яблоком.

Я оглядываю армию, которая готовит вторжение в дом через заднюю дверь.

– Эй, даже не думайте заходить внутрь! – кричу я, не оставляя мальчишкам никакой возможности для маневра.

Предчувствуя поражение, они быстро меняют тактику и обращаются в бегство.

Согласна, когда я на улице, то вынуждена подчиняться всему этому тестостерону, но дома идти на уступки я отказываюсь. Правила поведения в доме устанавливает Мама Мальчишек.

Правило номер один в моем кодексе.

Никаких палок в моей обители. Никаких колющих предметов. И всего, что хотя бы отдаленно напоминает вышеперечисленное. Будь то пустые трубки от кухонных полотенец и оберточной бумаги или, скажем, свернутый коврик для пикника. Все потенциальное оружие массового поражения (за исключением, понятное дело, упомянутого коврика, который сейчас живет бок о бок с голодными мышами в сарае) уничтожается немедленно, до того как успеет причинить ущерб.

И отсюда вытекает правило номер два.

Ни один мяч не допускается к проносу внутрь дома. Правило распространяется на резиновые, гимнастические и надувные мячи и даже на воздушные шары. Одно лишь присутствие в доме круглых резиновых предметов способно спровоцировать высшую степень неконтролируемого безумия. Однажды в доме Идеальной Пары случился крайне неприятный инцидент с участием синего мяча, винтовой лестницы и хрустальной люстры. Хотя хозяйка люстры и проявила чрезвычайное понимание, меня до сих пор подташнивает, когда я бываю на месте преступления. Мячи и мальчишки – это гремучая смесь, которая неизбежно приводит к слезам… причем чаще всего моим. Так что мячам место только на улице.

Возможно, вы сочтете эти правила свидетельством моего неприятия любых форм развлечений или, того хуже, склонности к домашней тирании. Я же предпочитаю рассматривать такой антианархический подход как единственный способ выживания в кипящем котле тестостерона и гарантию того, что мой рассудок и стены моего дома не пострадают (по крайней мере серьезно).

Впрочем, иногда вам, как и мне, возможно, захочется расслабиться и отойти от правил. Вы можете временно выйти из роли командира. И даже в какой-то момент забыть о половой принадлежности ваших отпрысков.

Не бойтесь.

Сыновья не преминут напомнить вам об этом провале в памяти – возможно, вслух и, что еще более вероятно, на людях.

Третий день рождения Бинома. День (боже, какая рань; поспать опять, увы, не удалось) начинается красивым солнечным рассветом.

– Можно я открою свои подарки? – Бином уже караулит возле кровати. – Пожа-а-алуйста, пожа-а-алуйста!

– Конечно, можно, милый, – отвечаю я, выползая из-под одеяла, и намеренно откидываю уголок, чтобы холодный воздух поспособствовал пробуждению сладко похрапывающего Отца Мальчишек. – Вставай, Эванс, – подбадриваю я, – время открывать подарки!

Он тянет одеяло на голову и, кажется, не собирается просыпаться.

– Пора! – кричу я, решительно срывая с него одеяло.

Он стонет, признавая поражение, и послушно одевается.

Спустя пять минут Бином тонет в ворохе оберточной бумаги. Со всех подарков содраны бирки, которыми теперь усеян ковер. Концепция «по очереди» у трехлетнего представителя мужского сообщества, видимо, не находит понимания.

– Что это? – спрашивает он, держа в руках большую картонную коробку.

– О, – торопливо отвечаю я, прочитав, что написано сбоку. – Тут ничего интересного… это рановато для тебя. Мы пока уберем…

– Нет, мамочка, что это? Что это? – визжит Бином, правильно истолковывая мои опасения и догадываясь, что на самом деле в коробке нечто очень интересное.

Я бросаю хмурый взгляд на мужа. Так же хмуро он тащится в сарай за насосом.

Спустя десять минут Бином прыгает по нашей малогабаритной гостиной на скиппиболе – хорошо надутом резиновом мяче с ручками. Его ноги беспомощно болтаются на уровне живота нарисованного Санта-Клауса, а я дергаю мяч вверх.