Читать книгу - "Практическая мудрость - Кеннет Шарп"

Разъединение мышления и чувств наносит столь значительный ущерб здоровью потому, считает Дамасио, что обычно ситуации, требующие нашего вмешательства, вызывают эмоции, и те становятся спусковым крючком для действий. А у людей с поражением мозга, которых изучал Дамасио, эмоциональный спусковой крючок был отключен. И поэтому, хотя «пули» рациональных знаний были на месте, «выстрела» действий не получалось.

У таких людей, как пациенты Дамасио, отключение эмоций, подавление сопереживания, эмоциональных поступков (а зачастую и любых действий вообще) связаны с той или иной мозговой травмой. Но такой эффект может быть вызван не только повреждением мозга. Социальные психологи Джон Дарли и Дэниел Бэтсон провели исследование среди студентов духовной семинарии.

Студентам было сказано, что они должны прослушать небольшую лекцию по притче о добром самаритянине, который остановился на дороге, чтобы помочь жертве ограбления, в то время как священник и левит прошли мимо[53]. Лекция должна была состояться в другом здании. Семинаристам сказали, что они опаздывают и должны поспешить. Они поспешили, и… опустив голову и отводя глаза, почти все прошли мимо человека, лежавшего на земле. Только 10 % из них остановились, чтобы оказать помощь.

Другой группе сообщили, что у них есть некоторое свободное время до лекции. Теперь для оказания помощи упавшему остановились 63 %. Никто не говорит, что семинаристы первой группы не расположены помогать людям или не способны это делать. Но у них были другие проблемы: они боялись опоздать на лекцию. Ситуация цейтнота снизила стремление оказать помощь – возможно, многие даже не обратили внимания на лежащего человека.

Наличие способности к эмпатии еще не означает ее использования. Люди могут быть поставлены в такие условия – например, нехватка времени, как описано ранее, – которые будут препятствовать возникновению эмоций сочувствия и сострадания и вызывать совсем иные: страх опоздания, замешательство, тревогу по поводу того, как к этому отнесется начальство. Если ежедневная рутина систематически препятствует проявлению сострадания и поощряет иные эмоции, есть опасность, что наша склонность к практической мудрости будет уменьшаться. Люди перестанут развивать способность воспринимать мысли и чувства других. Им будет все труднее понять, как следует поступить в конкретном случае, да и мотивация к осмысленному, мудрому действию исчезнет.

Этого не должно случиться. Всевозможные правила разъединяют разум и эмоции, не давая нам даже представить, что эмоции могут содействовать мышлению. Однако исследования эмоционального интеллекта (термин введен психологами Питером Саловэем и Джоном Д. Майером и популяризирован психологом и писателем Дэниелом Гоулмэном)[54]предполагают, что это как раз достижимо. Эмоциональный интеллект можно развивать, людей можно научить быть восприимчивыми и чуткими: распознавать эмоции – свои и чужие – по паре слов, тону голоса, взгляду. И они будут использовать эмоции так, как это сделал Люк, заставив их служить важной цели.

Люди способны научиться различать нюансы эмоций. Осознать различия между радостью и восторгом, между гневом по поводу несправедливости и осуждением эгоизма. Можно развить в себе умение управлять эмоциями – и не только своими: сдержать гнев, если приняли что-то слишком близко к сердцу, или, напротив, усилить его, если ситуация того требует. Этому обучаются не по правилам и не по жестким сценариям. Объединение эмоций и разума, делающее практическую мудрость возможной, происходит, когда мы пытаемся понять, что творится в душе другого человека или в нашей собственной. Иногда мы понимаем это неправильно, и тогда жизненный опыт впоследствии вносит коррективы в наши представления. Нам нужен опыт – наши знания и впечатления, – позволяющий делать это.