Читать книгу - "Страсти в нашем разуме. Стратегическая роль эмоций - Роберт Фрэнк"

Важной силой, стоящей за появлением неоппортунистического поведения в модели обязательства, является сила чисел — «экономия от масштаба», если говорить на языке экономической теории. Если бы двое не могли производить более эффективно, чем один, то не было бы причины подвергаться риску быть обманутым в ходе интеракции с другим человеком. Равно как не было бы причин тратить силы на споры о разделе результатов коллективных трудов. Было бы гораздо проще просто работать вместе.

Проблема брака, возможно, — самый яркий пример преимуществ, которые дает специализация. Человек, действуя в одиночку, не сможет преуспеть в обзаведении семьей.

Среди обсужденных проблем обязательства проблема сдерживания меньше всего зависит от существования экономии от масштаба. Но эта экономия влияет даже на нее. Сдерживания никогда бы не потребовалось, если бы мы могли практически полностью изолировать себя от контактов с другими людьми. Экономия от масштаба, однако, — веская причина избегать изоляции. Чтобы воспользоваться ее преимуществами, мы должны участвовать в социальном взаимодействии. Чем теснее мы взаимодействуем, тем больше возникает возможностей для хищничества и тем сильнее наша потребность в эффективной стратегии сдерживания.

Это не значит, что мстительные люди будут всегда в выигрыше при наличии экономии от масштаба. Было бы очевидной ошибкой утверждать, например, что Хэтфилдам и Маккоям было лучше от нравственного чувства, принуждавшего их мстить. Но идея в другом. Скорее, я хочу сказать, что люди, наделенные таким чувством, в среднем могут быть успешнее людей, лишенных его. Потенциальная польза от чувства — его способность сдерживать агрессию. Когда это работает, люди с чувствами, очевидно, оказываются успешнее. Когда не работает, как с Хэтфилдами и Маккоями, они оказываются менее успешными. Как выяснилось, обеим семьям было бы лучше покинуть поле боя, когда был сделан первый выстрел. Но это не означает, что будет лучше, если люди будут рождаться без склонности к чувству мести.

Социолог Джек Уэллер замечает, что уровень преступности в Аппалачах очень низок, что он приписывает «нежеланию горцев делать что-либо, что их соседи сочтут за вмешательство в их жизнь или что как-то иначе может вызывать проявления злой воли»^[46].

Учитывая живую память о Хэтфилдах и Маккоях, легко себе представить источник этого нежелания. Для нас важно то, что отсутствие виктимизации со стороны собственных соседей выгодно. При условии, что вспышки ярости, которые сдерживают подобную агрессию, испытываются не слишком часто, они и в самом деле могут оказаться очень полезными.

Похожим образом обстоит дело в случае спасательных операций с риском для жизни. Было бы абсурдно утверждать, что Курански, Шульц и Бенфорд добились большего успеха благодаря своему порыву помочь женщине на стоянке в Манхэттене. Но опять-таки моя идея не в этом. Выигрыш, если таковой имеется, в том, что эти люди внешне отличаются — и более привлекательны — для других, что ставит их в лучшее положение при получении материальных выгод от социального сотрудничества. Таким образом, как и в примере со сдерживанием, быть человеком с сильной эмпатией — это плюс. Если вдруг возникнут обстоятельства, когда потребуется спасать кого-то, вы, возможно, проиграете. В противном случае вы выиграете. Мы любим сострадательных людей и чаще склонны им доверять. Если акты спасения, мотивированные чувством эмпатии, не так уж часты, подобные чувства, очевидно, могут оказаться полезными.

Нравственные чувства не могли бы, однако, возникнуть в модели обязательства, если бы в человеческих взаимодействиях не наблюдалось существенных эффектов экономии от масштаба.